Нужные вещи

Плакса несчастная, могла хотя бы подождать, пока я не посмотрю, подумала она.

Салли провела ночь в комнате для гостей, почти не смыкая глаз. Поток слез иссяк, так что большую часть ночи она пролежала, уставившись сухими глазами в темноту, охваченная темными и жестоко-умиротворяющими фантазиями страшной мести, придумать которую может лишь брошенный и потерявший былую самоуверенность влюбленный.

Глава пятнадцатая

1

Первый клиент «по специальному приглашению» явился к мистеру Гонту ровно в восемь часов утра во вторник. Это была Люсиль Данхем, одна из официанток в забегаловке у Нан. Люсиль была охвачена глубокой и безнадежной страстью к черному жемчугу в витрине «Нужных вещей». Она знала, что не может даже надеяться когда-либо приобрести такую дорогую вещь — даже через миллион лет. Особенно с той зарплатой, которую ей платит сквалыга Нан Робертс. Однако мистер Гонт предложил ей обсудить этот вопрос наедине — без того, чтобы полгорода заглядывало им через плечо и прислушивалось (фигурально выражаясь), — и Люсиль заглотнула наживку, как голодная рыба весной набрасывается на блесну.

В восемь двадцать она вышла из «Нужных вещей» с оторопелой, завороженной радостью на лице. Ожерелье из крупного черного жемчуга досталось ей по невероятной цене: тридцать восемь долларов пятьдесят центов. Ну, правда, она еще пообещала разыграть — совершенно безобидно — этого накрахмаленного министра-баптиста Уильяма Роуза. Это она сделает легко, одной левой; даже с удовольствием. Этот надутый мистер, постоянно цитирующий Библию, ни разу не оставил ей на чай даже десяти центов. Ни разу! Люсиль (правоверная методистка, не имевшая ни малейшего желания трясти хвостом под эти буги-вуги в пятницу) знала, что каждому воздастся на небесах по заслугам его; а вот преподобный Роуз, наверное, и не слышал, что отдавать — это богоугоднее, чем принимать.

Ну ладно, она ему отплатит… к тому же шутка и вправду была безобидная. Так сказал мистер Гонт.

Сей джентльмен проводил ее взглядом с приятной улыбкой на лице. День обещал быть крайне напряженным: встречи с покупателями каждые полчаса плюс масса телефонных звонков. Карнавал был хорошо подготовлен. Главный аттракцион успешно прошел проверку; время общего старта не за горами. Как всегда, когда доходило до этой стадии, где бы это ни происходило — в Ливане, Анкаре, западных провинциях Канады или прямо под боком, в Хиксвилле, — всегда ощущение было такое, что в сутках слишком мало часов. Тем не менее он старался сделать все, что в его силах, чтобы добиться цели, ведь руки в работе — счастливые руки, труд облагораживает, и…

…и если его старые глаза ему не изменяли, второй сегодняшний покупатель, Иветт Гендрон, уже спешил сюда.

— Долгий и трудный, такой трудный день, — пробормотал мистер Гонт и изобразил на лице широкую, приветственную улыбку.

2

Алан Пангборн прибыл в участок ровно в восемь тридцать. Там его уже дожидалась записка, прилепленная к телефонному аппарату. В семь сорок пять звонил Генри Пейтон из полиции штата. Он просил, чтобы Алан как можно скорее ему перезвонил. Алан уселся в кресло, плечом прижал трубку к уху и нажал кнопку автодозвона. Из верхнего ящика стола он достал четыре серебряных доллара.

— Привет, Алан, — сказал Генри. — Боюсь, у меня плохие новости о твоем двойном убийстве.

— О, оказывается, теперь это мое двойное убийство, — сказал Алан. Он зажал четыре монеты в кулак, сжал его и раскрыл ладонь. Теперь их стало три. Откинувшись в кресле, он положил ноги на стол. — Наверное, новости очень плохие.

— Ты, кажется, не удивлен.

— Не-а. — Он опять сжал кулак и «выдавил» нижний доллар из стопки. Эта операция требовала особого мастерства… но Алану его было не занимать. Серебряный доллар выскользнул у него из кулака и скрылся в рукаве. Там он тихонько звякнул о первую монету — на реальном представлении этот звук был бы скрыт всякой магической болтовней. Теперь на раскрытой ладони лежали всего две монеты.

— Может, поделишься соображениями? — раздраженно спросил Генри.

— Последние два дня я очень много об этом думал, — сказал Алан. На самом деле все было гораздо хуже: с того момента в воскресенье, когда он увидел, что одна из убитых женщин — Нетти Кобб, он постоянно думал об убийстве. Оно не давало ему покоя даже во сне, и ощущение, что не все так просто, как кажется, постепенно перешло в уверенность. Поэтому звонок Генри Алан воспринял не как неприятность, а как облегчение, поскольку этот звонок избавил его от необходимости звонить самому.

Он сжал руку с монетами.

Звяк.

Открыл ладонь. Один доллар.

— И что тебя озадачило? — спросил Генри.