Нужные вещи

В голову лезли самые разные мысли, но на этот раз уже без наигранного ликования. Теперь он страдал и сомневался. Внутренний голос терзал его: Где мы, Алан? Разве это та комната? Та постель? Та женщина? Я уже ничего не понимаю.

Алану вдруг стало жалко. Но не себя, а этот предательский голос. Потому что это был чужой голос из прошлого. Он всегда подозревал, что этот говорил именно то, что сам Алан — Алан в настоящем и Алан в будущем — хотел услышать. Это был голос долга, голос скорби. И все еще — голос вины.

Чуть больше двух лет назад у Энни Пангборн начались головные боли. Не особенно сильные — во всяком случае, так она утверждала. Энни не любила рассказывать о своих болячках, как и Полли — о своем артрите. Однажды утром — это было в самом начале 1990 года — Алан брился в ванной и вдруг заметил, что с большой пластмассовой бутыли с «Анацином-3», что стояла на полке над раковиной, свалилась крышка. Он начал было прикручивать ее на место… но остановился. Неделю назад он брал отсюда пару таблеток, а всего в упаковке их было двести двадцать пять штук. Бутыль была почти полная. Теперь же она была практически пуста. Алан стер с лица остатки пены для бритья и пошел в ателье «Мы тут шьем понемножку», где работала Энни. Он вызвал жену на чашку кофе… и на пару вопросов. Он спросил ее про аспирин. Он сам был немного испуган,

(но совсем чуть-чуть, грустно подсказал внутренний голос)

но совсем чуть-чуть, потому что никто не станет принимать по сто девяносто таблеток аспирина в неделю, никто. Энни сказала, чтобы он не говорил глупости. «Я протирала полку над раковиной, — объяснила она, — и опрокинула бутылку. Крышка была плохо прикручена, и почти все таблетки высыпались в раковину. Они начали таять, и я их выкинула».

Так она сказала.

Но он был полицейским и даже в нерабочее время не мог избавиться от привычки наблюдать и делать выводы. Он не мог отключить свой внутренний детектор лжи. Если внимательно присмотреться к людям, то почти всегда ясно, когда они лгут и когда говорят правду. Алан однажды допрашивал человека, который буквально в открытую сигнализировал, что он говорит неправду — во время допроса он постоянно цеплял ногтем большого пальца свой выпирающий клык. Человек может лгать с совершенно честным лицом, но его тело его выдает. В общем, Алан не поверил жене и попросил ее сказать правду. И после недолгих раздумий она сказала, что — да — боли в последнее время усилились, и — да — она принимала аспирин, но — нет — она выпила далеко не все, потому что бутылка и вправду свалилась в раковину. И Алан поддался на самый старый в мире трюк, который аферисты называют «приманка с подсечкой»: если ты соврал и тебя поймали — отступи и скажи полуправду. Если бы он попристальнее всмотрелся в ее лицо, то понял бы, что она снова ему солгала. И тогда ему пришлось бы заставить ее признать то, что казалось ему невозможным, но в конце концов оказалось правдой: боли были настолько сильны, что она принимала по двадцать таблеток в день. И если бы Энни это признала, то еще до конца недели он отвез бы ее к невропатологу в Бостон или Портленд. Но она была его женой, и в те дни он еще не оставил стараний избавиться от своих полицейских привычек — в частности, от привычки внимательно наблюдать и во всем видеть подвох — в нерабочее время.

Он ограничился тем, что записал ее к доктору Ван Аллену, и она пошла на прием. Рэй ничего не нашел. И Алан не держал на него зла. Он провел обычные тесты на рефлексы, осмотрел глазное дно, проверил Энни зрение, чтобы убедиться, что в глазах у нее не двоится, и отправил ее на рентген в Оксфордскую районную больницу. Однако он не назначил ей компьютерную томографию, и когда Энни сказала, что боли прошли, Рэй ей поверил. Возможно, он даже был прав, предположил Алан. Врачи не менее чутки к языку тела, чем полицейские. Пациенты похожи на подозреваемых, и причина тому — самый обыкновенный страх. Когда Рэй беседовал с Энни, он был, если можно так выразиться, при исполнении. Так что вполне могло быть, что за время, прошедшее с того разговора в кафе до визита Энни к врачу, ее головные боли действительно прекратились. Может быть, прекратились. Позже, во время долгого разговора за парой стаканов бренди в доме доктора Ван Аллена в Касл-Вью, Рэй сказал Алану, что в тех случаях, когда опухоль расположена близко к важным мозговым центрам, часто бывает, что симптомы болезни то появляются, то исчезают. «Один из главных симптомов опухоли — припадки, — сказал он Алану. — Если бы у нее случился припадок…» — Он пожал плечами. Да. Если бы. А может, невольным соучастником гибели его жены и ребенка был человек по имени Тэд Бомон, но и его Алан ни в чем не винил.