Нынче в порфире…

Внезапно я вздрогнул, навострил уши. Полицейский фотограф выпалил новую очередь крепких выражений, его начальник продолжал телефонный разговор. Нет, меня насторожил совсем другой звук, и шел он не снизу, а из гостиной. Там кто-то есть.

Дверь была приоткрыта, но в щелку виднелась только полоска каминной кладки. На цыпочках я подкрался к двери, распахнул ее. А через секунду, обогнув камин, смог охватить взглядом всю комнату.

Ни одной живой души. Труп лежал на полу, в прежней позе, и я на первый взгляд не сумел обнаружить в гостиной ничего постороннего, все было как будто бы по-старому.

Я опять прислушался. В углу тикали часы, на окне среди побегов циссуса жужжала муха. Но ведь откуда-то доносились — шаги? Торопливые удаляющиеся шаги?

От сильного ощущения, что поблизости кто-то есть, нервы у меня напряглись, я скользнул взглядом по стенам. Глаз уткнулся в закрытую дверь по другую сторону камина. Не слишком уверенно я метнулся туда, осторожно отворил дверь и заглянул в пустой темный коридор. Он был короткий, без окон. Только закрытые двери — две справа, две слева.

Обернув руку носовым платком, я открыл первую справа и очутился в спальне, которая, насколько я мог судить, принадлежала покойному мультимиллионеру. Под большим портретом немолодой женщины с кротким лицом стояла низкая мягкая кровать. Плотное зеленое покрывало свешивалось со стула у двери, на шестигранном столике возле кровати я заметил белый телефон. Внизу виднелись книги и журналы.

Окно, выходящее на север, обрамляли тяжелые фалды зеленого бархата, а в углу возвышался пузатый старинный комод. Постель была не тронута, на белой подушке шелковая, аккуратно сложенная пижама дожидалась хозяина, который никогда уже не придет.

Я приоткрыл вторую дверь. Тоже спальня, но поменьше, явно для гостей. Дверь напротив вела в богатую гардеробную, где рядом с летними пиджаками и спортивными шмотками теснились десятки костюмов.

Когда я открыл последнюю, четвертую дверь, в лицо ударила волна горячего воздуха. Баня? Нет, это была ванная, просторная комната с зелеными кафельными стенами и сверкающим душем. Из крана, видимо неплотно завернутого, в ванну капала горячая вода. Маленькое помещение благоухало духами.

Я пощупал полотенца, рядком висевшие возле умывальника. Сухие. В туалетном шкафчике обычный джентльменский набор. Я отметил, что брился Свен Лесслер опасным, а не безопасным лезвием.

Уходя, я споткнулся о табуретку, стоявшую рядом с ванной. Она грохнулась на дырчатый резиновый коврик, а когда я нагнулся поднять ее, на полу что-то блеснуло. Секунду спустя в руке у меня была полуоткрытая бритва. Черная рукоятка, полотно блестящее, чистое. Я тронул лезвие. Ужас до чего острое.

Кто-то меня позвал. Я положил бритву на старое место, на пол, и вернулся в гостиную. Веспер Юнсон вперевалку бросился ко мне. За спиной у него маячил фотограф.

— Где вы пропадаете? — спросил полицейский начальник. Ответить я не успел, он взял меня за плечо и подвел к бару.— Где стакан? — спросил он, указывая на стойку.

Я изумленно смотрел на изогнутую полосу зеркальных стекол. Там был только один стакан.

— Не знаю,— промямлил я растерянно.— Я его не брал.

— Караульщик из вас хоть куда! — возмущенно оборвал меня усатый коротышка и махнул рукой в сторону коридора.— Что вы там делали?

Я хотел было объяснить ситуацию, и тут до меня дошло.

— Господи! — воскликнул я.— Стакан наверняка взял таинственный гость.

— О чем вы толкуете? — рассердился Веспер Юнсон.

Я рассказал, что случилось. Начальник уголовной полиции слушал, наморщив лоб. Когда я умолк, я увидел, что он держит в руке уцелевший стакан, изучая его на просвет.

— Ха! — неожиданно сказал он и, принюхиваясь, поднес стакан к своему носищу. Потом удовлетворенно повторил это «ха!» и поставил стакан обратно на стойку.— Он взял не тот стакан!

— Не тот? — вопросительно пробормотал я.

— Совершенно верно. Стакан с отпечатками пальцев остался, а без отпечатков — исчез. Ясно, что…— Внезапно он осекся и помрачнел.— Раз он взял не тот стакан…— загадочно буркнул он и опять умолк.

— Кто «он»? — спросил я.

Не знаю, то ли он не слышал меня, то ли не счел нужным отвечать. Видимо, глубоко задумался. Потом вдруг словно бы ожил и устремился прочь — мимо двери «спального» коридора, прямиком в угол.

Лестница! Как же это я проморгал! Она вела наверх, шла наискось вдоль стены к потолку. Увитая сбоку плющом, она коварно пряталась от глаз.

Веспер Юнсон на своих коротеньких ножках быстро взлетел вверх по ступенькам. Я нерешительно последовал за ним. Полицейский фотограф на нас даже и не взглянул. Он наконец наладил свой аппарат и теперь водружал его на штатив.