o 0a115616b968c99b

Они стояли, глядя на океан, и Ник, вдохнув запах роз, решительно сказал: «Кузина Полли,

то, что вы мне тогда сказали, на берегу… , Если я вам хоть немного по душе, пожалуйста,

подумайте. Я сделаю все, чтобы вы были счастливы, вы и Александр. Я ведь еще никогда не

любил, кузина Полли, хоть мне уже скоро тридцать шесть».

Женщина молчала, и Ник вдруг вспомнил закат над крышами Амстердама и тихий голос

отца: «Как встретишь ту, без которой не сможешь жить, сынок – так не бойся, скажи ей об

этом. Я говорил, - Ворон усмехнулся, - один раз, правда, мне ответили, что и без меня

обойдутся. Ну да тоже так бывает, - он потрепал сына по плечу. «Но если не говорить – так

еще хуже, помни».

-Можно ваш камзол, кузен Ник? – едва слышно попросила она.

-Конечно, - враз пересохшими губами ответил мужчина. «Конечно, кузина Полли».

Опустившись на землю, Полли расправила подол черного платья, и, на мгновение,

прижавшись щекой к грубой шерсти камзола, накинув его на плечи, - глубоко, отчаянно

вздохнула.

Она лежала в широкой кровати, глядя на закат, что играл над черепичными крышами города.

Постоялый двор был совсем рядом с гаванью, и Полли казалось, что раскрой она шире

ставни, - можно будет услышать шорох парусов и скрип канатов. Александр спокойно спал, в

соседней комнате, положив щеку на «Комментарии» Цезаря.

Полли приподнялась и посмотрела на шкатулку, что стояла на поставце. «Бумаги хорошие,

надежные, - вспомнила она письмо дяди Мэтью, - Сэмуэль де Шамплен будет ждать вас в

Ля-Рошели, экспедиция отплывает оттуда. Я его предупредил, так что все устроено».

-Господи, - внезапно прошептала Полли, - Господи, ну ты же можешь. Сделай так, чтобы все

было хорошо.

Фрэнсис вернулся за полночь, когда над Бордо уже всходил тонкий, золотой серпик луны, и

снизу, с улицы, доносились голоса патрульных солдат.

Полли закрыла глаза, услышав его шаги, и, подняла веки только тогда, когда почувствовала

его рядом.

Муж долго лежал, не говоря ни слова, а потом, тяжело вздохнув, сказал: «Все в порядке».

Полли сглотнула и попросила: «Может быть…».

-Не сейчас, прошу тебя, - Фрэнсис коротко поцеловал ее в лоб и отвернулся. Она заставила

себя не плакать, и, закусив угол подушки, сжав кулаки, - до боли, просто лежала, слушая его

дыхание, зная, что он тоже – не спит.

-Кузина Полли, - он сидел рядом, не смея коснуться ее, видя, как сползает тяжелая слеза по

смуглой щеке.

-Мой муж! – Полли опустила лицо в колени.

-Мой муж, с которым я прожила десять лет, - я ведь никого не знала, кроме него, кузен Ник, и

никого не хотела знать, - мой муж не хотел меня после этого, после того, как Вискайно взял

меня силой. Он ничего не мог с собой сделать, кузен Ник – он просил у меня прощения, на

коленях, но у него ничего, ничего не выходило, - раз за разом, каждую ночь.

Полли сжала длинные пальцы и, вырвав какую-то травинку, продолжила: «Когда мы уже

были в безопасности, в Бордо, я сказала, что ему надо сходить к шлюхе, ну, - женщина

горько улыбнулась, - проверить. Он отказывался, но потом все-таки пошел».

-И? – Ник заставил себя не трогать эти пальцы – красивые, смуглые, безжалостно

комкающие траву между ними.

-И все было хорошо, - Полли сжала руки между коленями. «С ней, не со мной. Со мной – она

глубоко вдохнула, - все оставалось по-прежнему. А когда мы приехали в Ля-Рошель, стало

понятно, что он заразился. Французской болезнью.

- И, правда, как тихо, - вдруг подумал Ник. «Даже чайки не кричат. Господи, ну что мне

сделать, что мне сказать, - не могу я смотреть, как она мучается».

-Это я во всем виновата, - тихо сказала Полли. «А Фрэнсис – он знал, что это не лечится. Он

велел мне взять Александра и уехать, но я не могла, не могла его оставить. Я ведь его

любила, кузен Ник, всегда любила, он рисковал жизнью, чтобы отомстить за меня, - как я

могла его бросить, больного? Да и кораблей не было.

-А потом он погиб, и вот, - женщина смотрела вдаль, - я же вам говорила, кузен Ник, мне

нельзя выходить замуж, мой собственный муж – она прервалась, - не хотел меня, что уж

говорить о других!

-Никогда она ничего не узнает, - сказал себе капитан Кроу, - ни она, ни Александр. Клянусь,

никогда».

Он потянулся, и, взяв ее руку, приложив к щеке, проговорил: «Пожалуйста, не вините себя,

Полли. Я прошу вас, не надо. А что вы говорили – он улыбнулся, - о мужчинах, которые вас

не захотят – то я хочу, и буду хотеть всегда, вы уж простите, что говорю об этом так прямо».

Полли жарко покраснела, и, отвернувшись, гладя рукав его камзола, ответила: «Но как вы

можете, кузен Ник…».

-Могу и хочу, - он повернул ее руку вверх ладонью и поцеловал – каждый палец, каждую

линию, каждую нежную, синюю жилку на смуглом запястье. «Могу и буду, Полли, каждый

день, каждый час, если ты мне разрешишь, конечно, - он все не отрывался от ее руки.

Женщина наклонилась, и, прижавшись губами к его теплым, пахнущим солью волосам, тихо

сказала: «Конечно, Ник».

Ее губы были сладкими, словно ваниль с миндалем. «Печенье, - еле слышно сказал капитан

Кроу. «Признавайся, ты пекла печенье».

-Марципан, - она развязала ленты чепца и Николас, увидев ее тяжелые, пышные волосы,