o 0a115616b968c99b

Рыжая собака села у входа, и, умильно наклонив голову, гавкнула.

-Цезарь, - обрадовалась Полли. «Что, вернулись вы? Я смотрю, долго бродили».

Пес еще раз гавкнул и мотнул хвостом в сторону площади.

Полли вышла наружу и, приставив ладонь к глазам, тихо сказала: «Господи, он совсем не

изменился. Только бороду отпустил, ну да, впрочем, ему идет. А это что за мальчик? Не

Уильям, нет, у того волосы бронзовые, не такие рыжие. Сын Теодора, что ли? А второй –

наверное, сын Тео, Мэри мне о нем говорила. Дэниел. И капитан Смит с ними».

Она невольно перекрестилась и услышала звонкий голос Александра: «Мама, мама, мы трех

оленей принесли!»

Горшок, подвешенный над костром, весело побулькивал.

-Тыквенный суп и кукурузные лепешки, - сказала Полли, раздавая глиняные миски. «А потом

– жареная оленина».

-Я смотрю, капитана Смита отдельно кормят, - усмехнулся Питер, берясь за деревянную

ложку.

-Капитана Смита год ждали, - со значением ответила ему сестра, - плакали, за ворота

смотрели, так что да – ему сейчас все самое лучшее подадут. Вам, впрочем, тоже.

-Очень, очень, вкусно, тетя Полли, - похвалил Дэниел. «Надо будет вас с собой семена

взять, когда в Лондон поедем, там эти овощи отлично приживутся».

-А вы тоже ешьте, сеньор Родриго, - строго велела женщина по-испански, оглядывая

худенького, невысокого юношу с большими, цвета морской воды, прозрачными глазами. Тот

зарделся и тихо ответил: «Спасибо, сеньора». Полли посмотрела на его нежную, маленькую

руку, и чуть нахмурилась.

Юноша незаметно погладил Цезаря, что лежал рядом с ним, и, наклонившись, шепнул: «Я

тебе оленины дам, я такой кусок сам не съем». Собака повиляла хвостом, и, блаженно

закрыв глаза, положила нос на колено молодому человеку.

Полли потянулась за мисками, и Родриго сказал: «Не надо, сеньора, я сама! То есть сам,

простите, - девушка опустила голову и Полли велела сыну: «Александр, покажи кузену

Дэниелу и сеньору Родриго, как мы тут живем, а я пока поговорю с дядей Питером».

Как только у костра никого не осталось, Полли вздохнула: «Я ее переодену сейчас, в

женском доме много нарядов, найдем что-нибудь».

-А что, так видно? – поинтересовался Питер.

-Ну, это же не матушка, и не Мэри, - рассмеялась Полли. «Это те – с детства в мужском, а

сеньор Родриго, как его зовут-то, на самом деле?

-Донья Ракель, - сердито ответил брат, почесав в бороде. «И когда уже я побреюсь, теперь

только в Джеймстауне».

-Ну вот, донья Ракель, бедная, сразу видно – мечтает, как бы ей побыстрее в платье

вернуться, - Полли помолчала. «Да и вождя нашего, знаешь, ли, не проведешь, так что пусть

уже в женском платье будет». Женщина поворошила дрова в костре и добавила: «Ты ведь

знаешь, что я тебе не сестра?»

Питер закатил глаза и потянулся за еще одним куском оленины. «Бобы там остались еще в

горшке? Давай их сюда, - велел он. «И не говори ерунды, дорогая сестра. Я Александру уже

сказал, кстати – твой отец жив».

Деревянная ложка упала в пыль, и Полли, побледнев, поднявшись, ответила: «Майкл сказал,

что он изнасиловал нашу мать».

Питер прожевал бобы и заметил: «Нет, моему кузену и вправду надо голову дубиной

разбить. Никто никого не насиловал. Вот, - он порылся в мешочке, что висел рядом с

крестом, - это тебе. Письмо твоего отца и крестик твоей матери – Джованни носил его, все

это время. Он спас жениха Мирьям, кстати, Хосе, спас и вырастил его».

Полли посмотрела на простой, медный крестик, что лежал на ее ладони, и вдруг заплакала, -

большими, крупными, тихими слезами.

А у него, - робко спросила женщина, так и не разворачивая письмо, - у моего отца, есть

семья?

-Жена и двое детей, - Питер улыбнулся. «Так что ты не только мне и Уильяму старшая

сестра, но и Пьетро с Анитой тоже. Им пять лет всего, малыши».

-Это хорошо, - Полли вытерла глаза тыльной стороной руки. «Хорошо, когда дети». Она

разрыдалась, и Питер, дернув ее за подол юбки, приказал: «Садись и слушай меня. Сейчас

ваш, как его там...

-Вахунсонакок, - всхлипнула Полли.

-Именно, - мужчина облизал пальцы и, потянулся еще за одной лепешкой, - вернется, мы

представимся ему, и уйдем в Джеймстаун. Там пристрелим Майкла, дождемся Ньюпорта и

поедем в Лондон, все вместе. И незачем плакать. Николас точно погиб?

-Майкл ему лицо изуродовал, - вздохнула Полли, прибираясь. «Распорол шпагой. С такой

раной не выживают, да и течение в реке сильное, глубокая она. А зачем ты хочешь

представляться вождю? – помялась Полли.

-Затем, - ответил брат, - что колонистам тут еще жить, и не надо ссориться с индейцами. Его

преподобие и так уже достаточно тут дел натворил, капитан Смит мне по дороге рассказал».

Полли вдруг застыла и проговорила: «Питер?»

-Что? –брат блаженно жмурился, подставив лицо нежному, нежаркому, зимнему солнцу.

-Вождь сказал, что разрешит капитану Смиту жениться на Покахонтас, только если я начну с

ним жить, - тихо, вертя в длинных пальцах ожерелье, что лежало на смуглой груди, сказала

Полли. «Ему нужны сыновья с нашей кровью».

-А ты хочешь с ним жить? – брат приоткрыл один лазоревый глаз и усмехнулся.

Полли помотала головой и прикусила губу.