o 5a2f8a7fd46b69eb

разговор жалит. Не могу смотреть на него, прямо сейчас. Не верится, что он читает мне

лекции о будущих любовниках. Должна ли я быть тронута его заботой? Следовать его

авторитетным указаниям? Или чувствовать себя опустошенной от того, что он говорит о

других мужчинах, которые будут прикасаться ко мне?

— Проклятье, — Люк бормочет что-то о тренажерном зале и выходит из кухни. Я слышу, как, две минуты спустя, хлопает входная дверь, а я все еще не сдвинулась с того места, куда он меня посадил.

Что, только что произошло? Он злится на меня или на себя?

Я прибираюсь на кухне и вынимаю пирог, когда звенит таймер, затем смотрю из окна

кухни на горизонт Филадельфии, все еще путаясь в мыслях о том, что же вывело его из

себя. Возможно, я недостаточно серьезно отнеслась к его разговорам о безопасном сексе?

Простите, но меня бесит выслушивать лекции от моего настоящего любовника о будущих.

Люк еще не вернулся из спортзала. Я знаю, он находится в этом здании, но не уверена, на

каком этаже, поэтому не смогу его найти, даже если захочу. Мне скучно, я бы хотела

выйти прогуляться и посмотреть на витрины магазинов на 18-й Улице, но у меня нет

ключа, и я не хочу уходить, не поговорив с ним.

Я иду обратно в кухню и ищу на Айпаде рецепты. Определив, что у Люка есть все

ингредиенты для шоколадного печенья с тыквой, я приступаю к работе, чтобы занять себя.

Эта кухня – мечта пекаря. Огромное пространство и большая шикарная печь. Плюс

посудомоечная машина, чтобы очистить всю посуду. Не могу представить, что Люк

пользуется всем этим – я не уверена, почему у него есть даже чашки для смешивания и

противни. Не хочу слишком сильно задумываться об этом, потому что не хочу воображать

предыдущую девушку, готовящую здесь, как я сейчас.

Спустя некоторое время, раздается щелчок входной двери, когда я заглядываю в духовку, проверяя печенье на двух лотках. Стучат каблуки за секунду до того, как женский голос

зовет Люка.

Я закрываю дверцу духовки.

— Люк, дорогой, ты где? — женский голос звучит так, словно она плачет. Что за странная, плачущая женщина в квартире Люка? Как она вошла? Я выхожу в коридор, но никого не

вижу. Мгновением позже, стук каблуков раздается из коридора ведущего мимо

гардеробной в хозяйскую спальню, словно она искала там Люка. Интересно. Каблуки

стучат от коридора в мою сторону, затем Джина поворачивает из-за угла и останавливается

передо мной.

Она вытирает глаза платком, лицо растерянное, пока она не видит меня. Вспышка

удивления мелькает на ее лице, но она быстро берет себя в руки.

— Где Люк? — спрашивает она, все еще прижимая платок, на глаза наворачиваются слезы.

Она осматривает зал, ведущий к его кабинету, словно она вот-вот пройдет мимо меня в

поисках Люка.

Сука.

Я оглядываю ее. Волосы и макияж идеальны, одежда безупречна. Вчера был День

Благодарения, большинство американцев ходят в джинсах или спортивных штанах, а на

этой женщине четырех дюймовые каблуки, юбка-карандаш и аккуратно заправленная

блузка с тонким поясом вокруг талии. Пальто, цвета верблюжьей шерсти, перекинуто

через руку, будто она сняла его в лифте на пути сюда, планируя остаться на некоторое

время.

— Он…— я едва не сказала, что он в спортзале, но, возможно, она знает, на каком этаже

он расположен. Ей легко удалось пройти стойку регистрации в вестибюле. В порыве

стервозности я отвечаю:

— Он не здесь.

Ее слезы мгновенно высохли.

— Где он? — спрашивает она глядя мне в глаза, стоящей в фойе Люка в джинсах и

свитере. Обуви на мне нет, волосы собраны в пучок. Очевидно, что мне комфортно в доме

Люка как, впрочем, и ей. Она идет направо, к входной двери, видимо, чтобы точно узнать, где искать Люка в этом огромном месте.

От ответа, меня спас, звук таймера духовки.

— Он не здесь, — повторяю я и разворачиваюсь в сторону кухни, надеясь, что она поймет

намек и будет так же упорно искать его вне здания, как и внутри. — Я скажу ему, что ты

заходила, — добавляю, мысленно умоляя ее уйти.

Она не издает ни звука, когда я выключаю таймер духовки, ее каблуки стучат… по кухне.

Я игнорирую ее, вынимая лоток из духовки и помещаю на выключенную горелку, чтобы

остудить.

— Ты печешь печенье? И пирог? — она смеется, вытирая слезы из уголков глаз. —

Очаровательно. Может, ты и прикладным искусством занимаешься? — она оглядывает

кухню, в поисках незаконченного Макаронного арта8.

Я не боец, поэтому, по-прежнему молчу. На такой выпад, ответа, в любом случае, нет.

Дженна поставила бы Джину на место с помощью нескольких, хорошо сказанных, слов.

Эверли бы прыгнула на нее как обезьяна и начала бы вырывать ей волосы. Я слегка

ухмыляюсь этой мысли, но продолжаю держать рот на замке, перекладывая печенье на

стойку для охлаждения.

— Так, где же Люк?

Мне не хочется ей отвечать. Не в моем характере отказывать людям, но Джина

вытаскивает мою внутреннюю стерву наружу.

— Он вышел, — я прилагаю все усилия, стараясь выглядеть так, что она не беспокоит

меня.

Мгновение, Джина смотрит на меня и говорит:

— Ты не знаешь где он, не так ли? — она выглядит самодовольной. Не пойму, она

довольна тем, что думает, будто я не знаю, куда он ушел или надеется, что я скажу ей где