o 690f386c6285b1ad

чем предполагалось вначале. Лейтенант лично пришёл на нас посмотреть. Оценил состояние,

сиреневые разводы синяков расползшихся по лицам, красно-чёрным от запёкшейся крови и важно

глянув на мордоворота сержанта, округлил глаза, после чего выразительно покрутил указательным

пальцем у своего виска. Сержант пожал могучими плечами и рассеянно развёл руками. Отчего я

рухнул с тихим, но, довольно-таки жалобным стоном - в тот момент, сержант держал меня под

руку, что б я не упал. Он меня тут же поднял на ноги, к сожалению, в сознание, я от этого пришёл

только частично. Глаза открылись, а вот ноги я чувствовать перестал.

Следующие две недели мы провели в местном лазарете.

Вопреки романам о жизни доблестных солдат, находящих в армейском лазарете любовь или

безумный секс (в зависимости от характера романов), симпатичных медсестёр там как-то не

случилось. Из женщин вообще, только тётя Клава была. Уборщица бальзаковского возраста. Из

персонала имелись ещё доктор, вечно страдающий с похмелья и фельдшер, который умудрился

пришить свой собственный палец, когда штопал порез какому-то срочнику. И десяток медбратьев

возрастом от 20 до сморщенной в урюк лицевой части. Но кормили там неплохо. Компот всегда

был вкусным. Детское пюре нам с Андреем очень понравилось, сладкое такое..., понравилось,

несмотря даже на то, что док утверждал, что сие есть толчёная картошка…

Мы не особенно печалились своим положением. Всё произошедшее грамотно, в красках

показало нам, какой будет эта служба, чего нам ждать. Так что мы старались не падать духом и

набираться сил, понимая, что худшее ещё впереди. Ни я, ни Андрей не имели привычки сдаваться.

Не умели мы и отступать. Не знаю, что бы там случилось, как бы всё закончилось – даже не хочу

строить догадок. Только всё обернулось не так, как мы ожидали.

В часть мы уже не вернулись.

Однажды утром в палату пришёл доктор и два квадратных джентльмена в военной форме.

Джентльмены были густо украшены планками орденов (очень странными, на всех имелся

крошечный рельеф – летящая птичка непонятной принадлежности), наградными ленточками и

имели морды очень кирпичные, да глаза стальные. Лица в шрамах. И погоны, каких нам видеть,

не приходилось даже в кино.

-Поздравляем. – Сказал тогда один из них. Лежали мы на соседних койках – переглянулись.

Признаюсь испуганно. Просто таким тоном и голосом не поздравляют, а о приговоре сообщают.

Пожизненном. Впрочем, примерно так оно и было. Кондор – это навсегда. – Лекс, введи их в курс

дела. Доктор, всех пациентов из палаты нужно убрать.

-Но… - Заикнулся было наш док, по обыкновению небритый и слегка косой.

Квадратный парень раз на него глянул, и док тут же метнулся к дверям. Высунулся в коридор и

громким рёвом потребовал явиться медбратьев и даже Клаву. В течение нескольких минут палату

очистили от людей. Первый солдат непонятной принадлежности вышел за дверь и, надо полагать,

заблокировал её собственным телом. Второй, Лекс, встал у подножья коек и зачитал нам речь. К

тому времени как он закончил мы оба были бледнее своих бинтов, но присутствия духа старались

не терять. И всё же, когда эти двое покинули палату, Андрей тихо прохрипел:

-Пиздец нам Серёга…

Я тогда только кивнуть сумел – слов не было, а глотка ссохлась и слиплась.

С того дня нас официально зачислили в учебную группу отряда специального назначения

«Кондор». Вот так. Лекс и его друг, являлись офицерами подразделения и, несмотря на звания

капитанов, являлись в отряде чем-то вроде сержантов в обычной армии. Кстати, в «Кондоре»

рядовых вообще не было. Прошедшие учебную группу автоматом получали звания сержантов. В

случае ведения широкомасштабных боевых действий, каждый боец «Кондора» должен был уметь

собрать войска в эффективное боевое подразделение, прямо посреди военной компании. Звание

сему помогало. Если бы в бою отряд разнесли на части, каждый выживший кондор, сам по себе,

должен был стать на поле боя проблемой для противника – не теряющие присутствия духа, не

6

признающие поражения, бьющиеся до конца и способные организовать наступление там, где все

позиции давно разбиты и брошены. Так что рядовых среди бойцов «Кондора» быть не могло. Чем

объяснялась эта система званий отряда, мы узнали, конечно, много позже. Тогда-то мы даже не

совсем представляли, во что влипли. Просто понимали, что влипли и всё, как-то интуитивно чуяли

проблемы. Спецназ, тем более из засекреченных – я лично предпочёл бы в те времена вернуться в

нашу казарму, к нашим звероподобным офицерам.

Лекс поздравил нас с зачислением и заверил, что документы на перевод в отряд мы подписали

и подали две недели назад. Вот так-то. Я потом, уже не мысля себя без кондоровской формы, от

скуки и, может, в порыве ностальгии поднял свои документы – подпись действительно имелась. Я

на мгновение даже засомневался: может, из памяти просто вылетело, как заявление подписывал?

Так вот и очутились мы в учёбной группе. Два наших года срочной службы отныне должны