o 8b191ad8675a2039

-Матушка, ино возок заложили, - Федор осторожно постучал в дверь опочивальни.

-Зайди, - велела Марфа. Она была в черном сарафане, маленькая, ни волоса не

выбивалось из-под плата, и только глаза – прозрачные, изумрудные, освещали бледное, без

кровинки лицо.

Марфа потянулась и провела гребнем по кудрям сына. «Шапку возьми, долгое это дело,

замерзнешь еще, - велела она. «И меч не забудь, - велела она сыну, оглядев его с ног до

головы. «Ты на коне поедешь».

-Почему, матушка? – сын поднялся.

-Государь велел, чтобы ты с ближними боярами был, рядом с ним,- Марфа обернулась и

посмотрела на Федю. «Отцовского жеребца вели вывести, справишься же ты с оным?».

-Справлюсь, - Федор сглотнул. «Матушка, а куда мы едем?».

-Дядю твоего, брата моего единокровного, Матвея Федоровича, казнить сегодня будут, - тихо

ответила Марфа.

-За что? – Федор аж отступил к двери.

-За то, что честь рода нашего не посрамил, - жестко сказала мать. «Сестры твои как?».

-Федосья с младшими, читает им, - Федор вздохнул. «Кладовую на дворе освободили, как

велела ты, и, - он прервался на мгновение, сжав кулаки, - батюшку туда перенесли. Там

холодно, как и надо».

-Хорошо, - Марфа перекрестилась. «Как вернемся, должны гроб доставить, я сама там все

сделаю».

-А батюшку в Англию повезут? – спросил сын, перегнувшись в седле, когда Марфа уже

сидела в возке.

-Да, - она вздохнула. «Там же похоронят, где и жену сэра Стивена, на кладбище нашем

приходском».

Федор прикусил губу и велел вознице: «Трогай!»

Мальчик посмотрел на небо. В голубом, бескрайнем просторе метались растревоженные

звоном колоколов птицы. Было почти тепло, и Федор увидел промоины в белом покрове

льда на Москве-реке.

-Ну, здравствуй, Федор Петрович, - раздался жесткий голос.

-Государь, - поклонился мальчик. Иван Васильевич потрепал его по щеке и усмехнулся: «Все

растешь, я смотрю. Жеребец у тебя хорош, твой?».

-Батюшки покойного, - чуть помедлив, ответил мальчик.

-Преставился, значит, Петр Михайлович. Ну, вечная ему память, - царь перекрестился на

купола Троицкой церкви.

-Ночью этой. Завтра на рассвете гроб его в Новые Холмогоры повезут, - ответил ребенок, и

государь внезапно, опустив глаза, увидел за поясом Федора знакомую рукоять меча.

-Знаешь, что это за клинок-то? – спросил Иван Васильевич.

-Знаю, - ярко-голубые, с золотистыми искорками глаза взглянули на царя, - спокойно и

уверенно, и Федор добавил: «То деда моего, Федора Васильевича, меч. Потом он у батюшки

был, а теперь – у меня. А я его старшему сыну своему отдам».

На помосте установили жаровню и стали разжигать под ней огонь.

Марфа закрыла глаза и вдруг услышала шепот из соседнего возка: «Боярыня!».

-Не смотрите, Марья Федоровна, - устало сказала Вельяминова. «Он с той стороны, не видит

вас. Просто отвернитесь, и все».

-Марфа Федоровна, - государыня наклонилась к ней, высунувшись в маленькое окошко: «Кто

это?».

Вельяминова посмотрела на простой возок, что охраняли стрельцы. Лицо Маши Старицкой

обрамлял черный апостольник, васильковые глаза распухли от слез. «Мама!» - донеслось

откуда-то из глубины возка. Маша промычала что-то, и Марфа услышала плач дитяти:

«Мама! Не молчи!»

-Это младшая сестра покойной жены Матвея Федоровича, вдовствующая герцогиня

Голштинская, и дочь ее, - вздохнула Марфа.

На помосте начали читать царский указ. Марфа, слушая краем уха, нашла в толпе,

окружавшей Ивана Васильевича, сына. Гнедой конь под ним, было, заплясал, но Федор

удержал его твердой, уже не детской рукой.

«Сидит-то в седле как – точь-в-точь отец, - подумала Марфа. «Вроде большой уже на вид,

женят таких парней, а все равно – ребенок. И как же его одного в Лондон отправлять? Ну,

ничего, там Степан будет, Федосья, близнецы, - все легче Феде. А следующим летом и я уж

приеду, с Лизой и двойняшками. Надо будет со Степаном поговорить, чтобы Полли он не

забирал – не буду я девчонок разлучать. Сказать ей – скажем, но пусть уже с Марьей

остается, под моим крылом».

Она перекрестилась – на помост втащили избитого в кровь, невысокого человека. Лицо,

изуродованное, заплывшее, было опущено вниз, золотистая борода испачкана в рвоте.

-Марфа Федоровна, - раздался отчаянный шепот государыни. «Он прямо на меня смотрит!».

-Тогда открывайте глаза, - жестко посоветовала Марфа.

Внизу кола была устроена короткая перекладина – чтобы тело не сползало вниз. Когда

человек, не издавший ни единого звука, уже торчал на колу, палач одним движением меча, -

толпа ахнула и отодвинулась, - взрезал ему живот, и, достав оттуда внутренности, быстро

изжарил их.

Раскрыв рот человека, палач вырвал ему язык, и затолкал на его место кишки. Синеватые,

дымящиеся на морозе, они свешивались вниз, чуть раскачиваемые легким ветром.

Палач размахнулся и сильным движением бросил остатки внутренностей поверх голов

толпы. К ним тут же бросились бродячие псы.

-Знаешь ты, кто это, на колу? – спросил царь у Федора.

-Дядя мой, Матвей Федорович Вельяминов, - отчеканил мальчик. Рука, сжимавшая поводья

коня, даже не дернулась.

Палач отрубил левую ногу и правую руку человека, и, вырвав ему пальцами глаза, снял с

себя фартук.