o bdf4013bc3250c39

белье, - возразила Анна Кирилловна. – Одним словом, вырисовывается тот

факт, что подследственный и впрямь действовал под сильным

эмоциональным воздействием. Вы, гражданин Рюмин, попали ему, так

сказать, под горячую руку…

Рюмин вытянулся и собирался еще что-то сказать, но Анна Кирилловна мягко

осадила его движением руки и продолжала:

- Это, впрочем, не означает, что к подследственному не будет применено

уголовного наказания. Обязательно будет, ведь налицо нанесение телесных

повреждений…

- Фот-фот, именно на лицо, - пришла в движение гиппократова шапочка. –

Конефно, на лицо, кута еффё?

- Вот видите, подследственный, человек даже говорит с трудом, - заметила

Анна Кирилловна.

- Ага, - съерничал Добряков, - зато пиво хлещет по-прежнему, полным ртом и

с удовольствием! Никакой гипс ему не помеха!

- Это личное дело каждого, - пресекла Анна Кирилловна, - по крайней мере, ничего противозаконного этот человек не совершил. А вот в отношении вас, гражданин Добряков, следствие продолжается, - глядя в стол, она захлопнула

свою тетрадь. – Вы свободны, гражданин Рюмин. Подследственного я

попрошу задержаться.

Рюмин встал, пробормотал «то сфитанья» и осторожно вышел, неслышно

притворив за собой дверь.

- Вот что я хочу сказать вам, подследственный, - Анна Кирилловна подняла

глаза от стола и посмотрела на Добрякова. – Я прекрасно понимаю ваше

295

состояние, но поймите и вы. Закон есть закон, и уйти от ответственности вам

не удастся. Вы должны это определенно уяснить себе. Советую вам набраться

мужества. Уверена, у вас это получится. Так что прошу вести себя на

следствии достойно. Достойно офицера. Вам понятно?

- Понятно, - кивнул Добряков. – Можно идти?

- Идите, конечно. Завтра приходить не надо, а вот подругу вашу очень жду.

Отнесите-ка ей вот эту повестку, - Анна Кирилловна черкнула что-то на

бланке и передала Добрякову.

16.

Открыв дверь, Зина встретила его в прихожей, провела на кухню, где на столе

уже стояла бутылка водки, а на блюдце аккуратными кружочками краснел

сервелат. Добряков отметил, что она уже навеселе, и спросил:

- Ты без меня расслаблялась, я вижу?

- А ты думал, я не переживаю за тебя? - возмутилась Зина и села за стол. –

Выпила, конечно немного. Вон, пустая чекушка стоит, - кивнула она в угол, в

сторону мойки, но Добряков туда даже не посмотрел. - Угомонись. Если

нервишки расходились – самое время хлобыстнуть немного. Будешь?

- Еще спрашиваешь! – огрызнулся Добряков. – После всего, что я там

натерпелся!

- Ну вот, сейчас и расскажешь, - она начала наполнять стопки. – А первую

давай все же за то, что явился туда, как и следовало поступить. Теперь в

любом случае к тебе отношение серьезное. Поехали! – она протянула стопку

навстречу Добрякову, он подхватил со стола свою.

296

- Рассказывай, - попросила Зина, зажевывая выпитое.

- Она меня насквозь видит, - начал Добряков. – Все мои чувства знает, будто

внутрь смотрит. Вертишься перед ней, как карась на сковороде…

- Все следователи такие, - успокоила Зина. – А что конкретно она говорила-

то, рассказывай.

- Да очную ставку мне с ним устроила.

- С Рюминым? – Зина даже перестала жевать и неотрывно глядела на него.

- Ага, - Добряков закурил, затянулся, стряхнул пепел. – Пыталась выяснить, кто из нас правду говорит.

- Ну, что ты сказал, я догадываюсь. А что тот молол?

- Да что он-то может молоть, с его вывернутой челюстью!

Зина прыснула и закатилась густым, непрерывным смехом. Поднесла к глазам

кухонное полотенце, время от времени утирала глаза. На секунду

остановится будто – и снова заливается перекатистой, колоратурной трелью.

Добряков долго смотрел на нее, забыв про сигарету, и опомнился только

тогда, когда приблизившийся к пальцам пепел обжег руку. Он дернулся,

задавил бычок в пепельнице и рассерженно спросил:

- А чего смешного-то, а?

- Да… я… не над тобой… - никак не могла остановиться Зина.

- А чего тогда? – все еще не понимал он.

- Да я над чудиком над этим… Только представлю, как он пытается

заговорить, только представлю… - Зина уголком полотенца смахнула с лица

297

остатки слез и, понемногу успокоившись, пояснила. – Я ведь видела его в

этом аппарате, я ж тебе говорила. Как тут можно говорить?

- Однако ж пиво хлестать это ему не мешает, сама говорила.

- Хлестал за милую душу! – согласно закивала Зина. – Не морщился и не

закусывал. Не знаю, что ему сломать надо, чтоб он пить перестал… Похоже, такие только в гробу завяжут… Ну так что же он все-таки говорил?

- Да ничего особенного. Тык-мык, туда-сюда, шепелявил, нес лабудень

какую-то.

- Что следователь вывела из этой вашей очной ставки?

- Ну, сказала, что ей понятно мое душевное состояние, но что вины с меня все

равно никто не снимает. Что следствие будет продолжаться…

Он наполнил стопку и выпил один. Зина следом наполнила свою и тоже

выпила.

- Где твой адвокат, в конце концов? – не выдержал Добряков и бухнул

кулаком об стол. Блюдце подскочило, кружочки сервелата повыпрыгивали из

него и шлепнулись на клеенку.

- Ты чего взъерепенился? – налетела на него Зина. – Адвокат только вчера

задание получил! Ишь ведь, деловой какой! Сам накуролесил, и подавай ему