О бедном вампире замолвите слово

Картина, представшая глазам изумленного доктора, на веки вечные отвратила его от алкоголя. За столом сидела вымазанная черной тушью девушка и жевала плитку гематогена. Перед ней лежала горстка смятых фантиков и сшитый из мягкой ткани гробик с серебристым крестом на крышке. Георгий Сильвестрович прошел в комнату, поставил коньяк перед уже уставшими от спиртного творцами и быстрым речитативом проговорил следующий текст (слова он выучил давно, специально составив словарик, для того чтобы понимать молодых пациентов):

— Прикольно выглядишь, герла. С таким прикидом надо на танцполе ластами стучать, а ты тут с мухоморами зависаешь, вместо того чтобы найти себе отвязного кекса.

— Ты что-нибудь поняла? — спросил у девушки Мамонт Дальский.

— Ага! Круто от старика такое слышать. — В голосе гостьи звучало искреннее восхищение. Она хлопнула длиннющими ресницами, улыбнулась, но тут же нахмурилась. Рука, тянувшаяся к стакану с водой, застыла в воздухе. Девушка вздрогнула, в глазах заплескалось удивление, рот приоткрылся, а на лице появилось выражение растерянности. — Ничего не помню… — пролепетала она. — Странно как-то, в голове будто туман. Как я здесь оказалась? — Гостья окинула взглядом кабинет так, будто впервые увидела его. — Я к кинотеатру шла, там с девчонками договорились встретиться. Фильм вышел на экраны, «Горячая любовь вампира-2», потрясная киношка. Я вошла в здание, в туалет зайти надо было. Но после того как переступила порог этого дома, ничего не помню… — Она сжала пальцами виски и закрыла глаза.

— Ты не падала? — Психотерапевт в душе Груздева моментально встал в стойку. — Ну-ка, вытяни руки, потом дотронься пальцами до кончика носа.

Девушка выполнила требуемое.

— Раньше подобного не случалось?

— Нет, — ответила она, растерянно глядя на босого мужчину в старых джинсах, всклоченного и немного чокнутого на вид.

— Имя свое помнишь?

— Да. Меня Верой зовут. Вера Савич. Мне двадцать один год, я учусь в медицинском, скоро буду педиатром.

— Ого! А недавно заявляла, что тебе две тысячи лет, что ты вампирка, что тебя Сервизой зовут, — улыбаясь, напомнил ей Дальский.

— Сервизой?.. Две тысячи лет?..

— Да не переживай ты так, — успокоил ее Эдик.

Георгий Сильвестрович, взяв карандаш, нацарапал на листе бумаги цифры.

— Вот телефон. Я договорюсь, чтобы тебя приняли без очереди. Возможно, ничего страшного, но все же стоит обратиться к невропатологу. Я думаю, что вы все же упали и ударились головой. Сейчас головокружения нет?

Вера, отрицательно покачав головой, взяла со стола стакан с водой и залпом выпила.

Груздев посмотрел на коньяк, но желания сделать глоток и немного расслабиться не возникло. Он подумал, а может, это у него с головой не все в порядке? Он-то точно ударился, и ударился серьезно, пару часов пролежав без сознания. И как раз-таки он, в отличие от девушки, чувствует головокружение. Он поднес руку ко лбу, потрогал большую шишку и, сморщившись от боли, устало сказал:

— Прощаюсь с вами. Пойду немного отдохну…

Психотерапевт вышел. Компания, оставшаяся в кабинете номер тринадцать, после его ухода некоторое время смотрела ему вслед, потом Вера нарушила молчание:

— Странный он какой-то.

— Он в клинике психозов работает, — сообщил ей Мамонт Дальский. — Там все странные, ибо это чревато злонравием. А чревато потому, что они всех под одну гребенку чешут — и сумасшедших, и душевнобольных. И здоровых людей в психическом нездоровье подозревают, и больных тоже подозревают — во здравии. Такая путаница у них в голове происходит, не выскажешь. Себя самыми умными считают, в силу того что все о жизни якобы знают, любую беду как бы разобрать и отвести могут, а сами порой элементарного не понимают. Например, отличить шизанутого гения от гениального шизика.

— Никогда не думала о том, какими бывают шизанутые гении? — поинтересовалась Вера, разулыбавшись.

— А вот такими!

Мамонт Дальский высунул язык, тут же делаясь похожим на знаменитую фотографию Эйнштейна.

Когда стих девичий смех, Мамонт прислушался к бормотанию за стеной и вздохнул.

— Вот знаешь, почему он мается? Потому, что уговаривает себя считать тебя, Сервизка, тинейджеркой. А мы не маемся. Ну сказала, что вампирка, значит, вампирка. Сиди и гематогенку трескай. Хочешь, ведьмой будь, хочешь — говорящей морковкой себя объяви. Раз ты так говоришь, значит, ты являешься тем, кем себя считаешь. Имеешь на это полное и законное право. А мы слушаем, верим — и потому живем спокойно, без раздражения.

Мамонт встал из-за стола и пошел к соседу — проверить, все ли с ним в порядке.

— Жоржик, ты с кем тут говоришь? — поинтересовался он. — Слышал, что беседа с воображаемым собеседником у вашей братии считается симптомом какого-то неприятного состояния.

— Все, завтра иду в отпуск, — вздохнул Груздев. — Махну на дачу. Буду приводить в порядок свою психику. У меня ведь тоже она есть. Еще есть махровая неврастения. Просто нервы рвутся, и я не могу себя контролировать.