О бочках меда и ложках дегтя

Таким образом, вопрос о том, как будут соотноситься ставки самокредитования с рыночными кредитными ставками, остается, мягко говоря, открытым И в условиях зависимости самой возможности внешней проверки от вышеупомянутого Национального банковского совета, да и вообще в условиях «вертикали», распростершей свои крылья в том числе и на независимую Счетную палату, вряд ли нам об этом сообщат..

Кстати, предусмотрена законом и другая лазейка. Статья 37 закона устанавливает, что Банк России может устанавливать одну или несколько процентных ставок по различным видам операций или проводить процентную политику без фиксации процентной ставки. Если «без фиксации процентной ставки», то не означает ли это, что и без необходимости опубликования условий?

Так по каким же ставкам получают и будут получать кредиты руководители и особо приближенные сотрудники Центробанка? И каковы максимальные размеры таких кредитов и сроки их погашения? И каковы возможности погашения процентов или даже основной суммы кредита за счет наших с вами государственных средств, например, за счет средств страхования? Как мы помним, никакие данные об этом в отчетность Банка также не попадут...

Повторю: все это не вопросы их личного благосостоянии — дай Бог и вам, уважаемый читатель, преуспевания и благополучия (желательно, конечно, не за счет ограбления ближних и уничтожения своей страны). Все это — вопросы реальной мотивации деятельности руководителей Центрального банка страны и, соответственно, работы всей нашей финансовой системы.

ГЛАВНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА: УЗАКОНИТЬ БЕЗЗАКОНИЕ

Но если вы, уважаемый читатель, думаете, что лазейки, позволяющие руководству Центробанка абсолютно законно присваивать себе государственные ресурсы в практически неограниченных масштабах, тем исчерпаны, то вы плохо думаете о наших профессионалах в области законодательства. Конечно, я не могу претендовать на то, что мною выявлены все лазейки — только самые очевидные. Но и их количество и открываемые масштабы деятельности — не могут не впечатлять.

Так, статья 26 нового закона устанавливает, что Банк России перечисляет 50 процентов прибыли в федеральный бюджет после утверждения его финансовой отчетности. Почему не все сто, как в США, и почему после утверждения отчетности, а не авансированием равномерно в течение отчетного года (опять же, как в США) — отдельный интересный вопрос. Но важнее другое. Эта же статья 26 содержит еще одну замечательную формулировочку в отношении других пятидесяти процентов прибыли: «Оставшаяся прибыль направляется Советом директоров в резервы и фонды различного назначения». Обратите внимание: не сказано, что в резервы и фонды, указанные выше в каких-либо статьях данного закона. Не сказано, что в резервы и фонды Центробанка. Нет никаких указаний и на то, что это должны быть вообще государственные резервы и фонды. Отчего же такая неконкретность?

Строго юридически эта «оплошность» означает, что половину прибыли Центробанка или, как минимум, какую-то ее часть вполне законно можно направить куда угодно. Например, в какой-нибудь Фонд дальнейшего разрушения экономики России или в Фонд поддержки околпачивания населения... Называться он, конечно, будет как-то иначе. Если при нашем Правительстве действовали фонды и центры «приватизации», «экономических реформ», «проектного финансирования» и т.п., то здесь уместно что-нибудь типа «поддержки финансовой стабилизации», «макроэкономического прогноза», «проникновения в суть проблем переходного периода» и т.п. — чтобы не стыдно было потом привести названия этих фондов в годовой финансовой отчетности (в финансовой отчетности требуется указать распределение прибыли, то есть суммы и адресаты, но — не более того). Главное же — чтобы эти фонды юридически не были собственными фондами Центробанка (иначе хотя бы теоретически может возникнуть необходимость расписывать расходы подробно и за них отчитываться). Собственными фондами его руководителей или друзей — пожалуйсга.

А что делать, если депутаты или какие-нибудь обеспокоенные общественники спросят, зачем наши деньги отправили в эти фонды и что с этими деньгами случилось дальше? Не беспокойтесь: делать ничего не надо, так как на подобные вопросы отвечать у нас, строго говоря, вообще никто не обязан — ведь подотчетны Парламенту по этому закону только собственные резервы и фонды Центробанка...

Кто-то, может быть, сочтет, что это я уж слишком... Но разве опыт не убеждает нас в том, что подобные «оплошности» закладываются в наши законы очень и очень не зря?