О богословствовании мирян

Міряне (прибавилъ бы я, все возражая почтительно великимъ и удаленнымъ отъ міра охранителямъ) міряне, напротивъ того, могутъ и должны мыслить, и писать о новыхъ вопросахъ, и потому, что они обязанностями сана не связаны, и потому еще, что слово ихъ не имѣетъ той болѣе обязательной силы, которую, для вѣрующихъ читателей, всегда будутъ имѣть слова патріарха, епископа, или духовнаго старца, уважаемаго подвижника. Мыслить и писать о новомъ мірянину надо, не надо только ему считать свой образъ мысли непогрешительнымъ. Надо умѣть (публично даже, если нужно) отказаться отъ него, если признанныя церковныя власти открыты и властно его отвергаютъ. Позволительно даже, пожалуй, утѣшаться внутренно или тѣмъ, что часъ принятія этихъ мыслей, по смотрѣнію Божію, еще не пришелъ; или хоть тѣмъ, на что я выше указывалъ: мнѣ самому, тоже по Высшей Волѣ, душеспасительнѣй теперь замолчать и покориться. Такія временныя пріостановки не исключаютъ ни движенія, ни даже позднѣйшаго какого нибудь приблизительнаго торжества.

Вотъ въ этомъ то смыслѣ я полагаю, что и труды Хомякова и Самарина принесутъ частью отрицательные, частью же и положительные плоды. Давно ли они, эти замѣчательныя сочиненія, стали занимательными для русскихъ умовъ? Имъ предстоитъ еще распространеніе; онѣ однѣ еще могутъ пробудить нѣкоторую борьбу «на почвѣ не только національно-русской», но и на Восточно-культурномъ, греко-россійскомъ и обще славянскомъ поприщѣ. Перешли ли напримѣръ ученые чехи цѣлыми сотнями въ православіе? А если они начнутъ переходить, хотя бы сначала движимые лишь племенными увлеченіями? Развѣ оттуда (или отъ Хорватовъ) нельзя уже вовсе ждать замѣчательныхъ трудовъ по части того, что Соловьевъ зоветъ «національной мистикой». Неужели и всѣ эти великіе въ жизни психической толчки произойдутъ въ бездарномъ безмолвіи?. . . . . . . . . . .

К. Н. Леонтьевъ.

Сообщилъ прот. Іосифъ Фудель.