О боли

– Сынок, если ты читал сказки, которые писались для того, чтобы вывести мораль, подчеркнуть необходимость справедливости, послушания… то это были сказки истории боли, так как в природе этого нет. Мораль, послушание, справедливость и многое другое боль создала для того, чтобы управлять людьми, помыкать ими, да чтобы себе силы набирать, а у каждого живого – отбирать. Вот и ты не получаешь от чтения таких сказок силы, которую набираешь, когда мы, старики, рассказываем тебе наши сказки. В наших сказках – жизнь и знания жизни. Вот так.

Но и от тех сказок, в которых описывается жизнь боли, можно получить жизненные силы: прочитать их и нарисовать, или выписать навязываемую в сказке боль, и оставить чуждое тебе в сказке на листе бумаги, да потом сжечь нарисованное и выписанное. Этим ты освободишь силы и осознаешь свою жизнь.

Через сказку человек осознает реальность да раскрывает в себе знания жизни

– А как сказка очищает душу и тело?

– Тоже очень просто. Прикладывая к себе то, что говорится в сказке, человек осознает реальность, свою жизнь и знания жизни. Через сказку он открывает их в себе сам и изучает свою жизнь.

– И что?

– И к тебе возвращается твоя жизнь, и дух просыпается, изгоняя из души и плоти боль. Вот так.

– Подожди, а как это делается?

– Сынок, есть одна сказка, которая содержит очень древние тайные знания, и кто их раскроет, тот полностью освободится от боли. Давай, я тебе ее расскажу, ты сам ее разберешь, а потом я с тобой о ней поговорю. Ладно?

– Хорошо, – отвечаю я неохотно, но устраиваясь поудобнее на лавочке у ворот. И бабуля начинает свой рассказ:

– В далекие-далекие времена, когда еще день и ночь были едины да неразделимы – повсюду было что-то такое, что не имело ни начала, ни конца. Оно было без опоры, без твердыни. Было безводно и безвоздушно. Было что-то такое, что ни словом сказывать, ни пером описать, да мыслью не охватывать. Это было что-то такое, что не увидеть, не услышать и не ощутить. Оно было и не Небесное, и не Земное. А что-то свне. Но было родное и близкое, да в неописанной красе. Кто туда заглядывал, тот от невиданной красоты млел и растворялся.

И однажды в этом Необъятном рождается Объятное – по форме яйца – прекрасное и дивное, никому пока необъяснимое. И имя его определяется – Царство, и царствует в нем – Хаос.

Чего и кого только нет в этом Царстве: есть и прекрасное, и безобразное, светлое и темное, мягкое и колючее, движимое и недвижимое, видимое и невидимое, описуемое и неописуемое, странное и разумное, жидкое и газообразное… Словом, что и по сей день есть в этом царстве, да нам пока только краем доступно.

Вот только те, кто в этом Царстве живут, никак не могут друг с другом сладить, да найти общий язык. Воевать – не воюют, но и помогать друг другу – не помогают. Живут врозь. Друг на друга глядят, а подойти – не смеют, стороной обходят. Друг друга не страшатся, но и не радуются.

Живут они так, поживают долго ли, коротко ли, только им и известно, а нам такое и знать не надобно. Своего хламу хватает. И вот в этом царстве у чего-то нам неведомого появляется мысль! А мысль, как известно – шальна, своего места не знает, хозяина не признает: куда хочет, туда и идет, что в мысли есть – творит, и никому при этом ничего не говорит – чего на самом деле она хотит! Так оно и случилось, то, что нам неведомо.

Потом вдруг зашумело, загалдело… И так случилось, что Хаос ушел со своего царствования.

А взамен ему в Небесном Царстве появляется Лад, и становится он в нем новым правителем. Лад жителей отныне правит, сам в Небесном Царстве строит, творит да новое создает. Да так, что кругом ладно становится, славно да прикладно. Мирно, тепло да светло. Кто в нем живет – тот что-то делает и говорит. Радовать не радует, но и не огорчает. Смеяться не смеется, но и не огорчается. Мирно говорит, но норов – стихийн.

И по такому укладу Лад в Небесном Царстве что-то новое порождает – Диво-Дивное. Кому-то малое, а кому – огромное. Для кого-то прекрасное, а для кого-то – уродливое. И черное, и белое. Сверху – одно, а изнутри – другое. Кому-то – много, а кому-то – мало. Кому-то – славное, а кому-то – гадливое. Оно и поет, и воет. Летает и ползает. Светит и затмевает. Создает и разрушает. Ходит и бегает. Ползает и зарывается. Видное и невидное. Говорит и молчит. Без краев и с краями. Форменное и бесформенное. Да родит и выводит.

Да есть в этом Царстве то, что ты хочешь и не хочешь, что возьмешь и не ухватишь, подымешь и не подымешь. И оно поло и бесполо. Дрожит и мирно лежит, а когда двигается, то дребезжит. Оно мычит и молчит, а как заговорит, так – разным цветом запереливается. Коли чего замыслит, так не угонишься, а как остановится, так замертво падает.