О больших, которые терпеть не могут маленьких

— Вчера от нас убрали семьдесят восьмого вожатого. Сегодня пришлют семьдесят девятого. Каков же будет новый вожатый?

— Мишка, бросай монету: если герб — комсомолец, если цифра —комсомолка!

— Дальше: если чет—высокий, если нечет — низенького роста!

— Теперь так: если эта муха сядет мне на нос, значит, вожатый будет хороший, если сядет на подбородок — плохой!

Долго гадали ребята, и в концеконцов новый вожатый представился таким: комсомолец, высокий, брюнет, с бородой, с длинным носом, с голубыми глазами, в сером костюме.

На следующий день к моменту прибытия нового вожатого в базе собрались все пионеры. Решили держать себя хорошо и не смеяться над густой бородой комсомольца.

Вскоре открылась дверь и вошла молодая девушка.

— Вам кого надо? — спросили ее ребята.

К.' — А мне нужны по делу пионеры 26-й базы.

| — Это мы и есть. Но вы зайдите пожалуйста по

позже, потому что мы сейчас заняты: ждем нового вожатого

— Я и есть ваш новый вожатый! — сказала девушка.

Ребята удивленно переглянулись и крикнули хором:

— А где же борода?

— Какая борода?

Мишка протяжно свистнул:

Ь, — Фьюить... А мы, дураки, гадали... Здорово!

Новый вожатый два часа знакомился с базой и потом начал наводить порядки сообразно своим вкусам.

<)

— Вот этот шкаф с книгами, — говорил вожатый,— давайте перетащим к этой стенке.

Ребята послушно тащили шкаф и между прочим вспоминали:

— Семьдесят шестой вожатый поставил этот шкаф туда!

— А сорок третий поставил этот шкаф сюда!

— А тридцать пятый вынул из шкафа книги, разложил их штабелями на полу и поставил шкаф на книги!

— А двадцать первый...

Когда со шкафом покончили, новый вожатый начал беспокоить портреты, которые висели в красном уголке.

— Этот портрет,— объявил вожатый,—мы повесим сюда.

— Гм... А пятьдесят третий повесил этот же портрет на ту стенку!

— А сорок девятый— на ту, где штукатурка обвалилась!

Когда все портреты были перевешены в другом порядке, новый вожатый сказал:

— Теперь, ребята, присядем и побеседуем немного!

— А 'девятнадцатый вожатый с нами почти не беседовал!

— А тридцать седьмой вожатый произнес трехчасовую речь и так тянул, что к концу его речи никого не осталось, потому что все разбежались! .

После короткой беседы Петька спросил нового вожатого:

— А почему у вас на рукаве темное пятно?

Не дав вожатому ответить и перебивая друг друга, заговорили ребята:

— У шестьдесят первого вожатого не было пятна!

— У двадцать шестого тоже не было!

II— А у сорок первого было пятно, только не на рукаве, а на кепке!

— А у тридцать девятого вообще сперли кепку в раздевалке!..

— Это что, у тринадцатого чуть пальто не пропало.

— Зато пятьдесят пятый наладил вопрос с вешалкой.

— С вешалкой-то наладил пятьдесят пятый, а дет-коровского кружка не организовал!

— Это верно, кружок организовал шестьдесят четвертый!

— Шестьдесят^четвертый вообще был славный парень:

все сам делал, а мы сидели сложа руки!..

Долго еще раздавались возгласы, долго еще вспоминали ребята занумерованных вожатых по различным поводам.

Когда стемнело, новый семьдесят девятый вожатый объявил:

— Ну, ребята, поздно уже, я пойду!

Раздались десятки тоскливых голосов:

, — Прощайте.

— Будьте здоровы.

— Не поминайте лихом!

К,.* -— Заходите когда-нибудь!

Нюра даже полезла целоваться.

•— Пишите открытки...

Семьдесят девятый вожатый удивленно забегал глазами по толпе ребят и спросил:

— В чем дело? Почему вы так трогательно прощаетесь со мной?

— А потому, что мы вас больше не увидим!

— Как же так не увидите, когда я к вам завтра приду!

— Это вам только кажется... Вы уже к нам никогда не придете, потому что... потому что редко какого вожатого у нас оставляли дольше, чем на один день!..

ОТ ЧЕГО БЕЖИТЕ?

В скверике почти никого не было. Только две няньки разгуливали взад и вперед с ребятишками, я сидел на скамейке и читал газету да около меня двое комсомольцев весело беседовали о чем-то.

По правде говоря, с той минуты, когда разговор комсомольцев принял особо интересный характер, я не столько читал газету, сколько прислушивался к их словам.

Один из ребят, круглолицый, в юнгштурмовском костюме, энергично размахивал руками и доказывал своему соседу:

— Да о чем говорить, слепой и тот не может не видеть, что происходит в нашей стране! Всюду, куда ни глянь, волна, да что волна — буря энтузиазма! Слышишь, Петька? Буря!.. В последние дни удариого квартала на Металлическом, на «Светлане», на «Карле Марксе» комсомольцы домой не уходили!.. По тридцати шести часов непрерывно находились у станков! Дошло до того, что их буквально гнали домой спать! Вот это я понимаю! Вот эго называется — своими собственными руками непосредственно строить новую жизнь! Непосредственно участвовать в социалистической стройке!.. Да, да, Петька, строишь и чувствуешь, что действительно строишь, а не... треплешься!

Паренек перевел дух и, вычерчивая носком на песке какую-то фигуру, продолжал:

—- А что представлял собой я? Я был вожатым пионерской базы...