О брачной и внебрачной жизни

У народа куна в Панаме женихи, напротив, перед вступлением в брак должны продемонстрировать не доблесть, а самое постыдное бегство. Причем бежать им полагается не от врагов, а от собственной невесты. Их можно понять: женщины куна отличаются властностью и независимостью. Именно они являются хозяйками в доме. Они ведают бюджетом семьи и могут самостоятельно заниматься коммерцией, а мужья обязаны отчитываться перед ними в своих тратах и получать их разрешение на сделки. Перед свадьбой девушки куна проходят жестокий обряд инициации: их в течение четырех дней поливают ледяной водой, заперев в специальной хижине. Потом девушку зарывают в землю, оставляя на поверхности только голову, и прижигают активные точки[59] кусочками раскаленного янтаря… С честью вытерпев мучительные процедуры, девушка начинает готовиться к свадьбе, на которую приглашают всех жителей поселка. Три дня идет пир горой: рекой льется вино, невеста получает подарки, все юноши поселка играют для нее на тростниковых флейтах… Эта свадьба похожа на все свадьбы мира, но есть одно принципиальное отличие: на ней нет жениха. Вернее, он есть, он пирует вместе со всеми, но еще не знает, что он — жених… Только на третий день девушка объявляет имя своего избранника. По традиции он должен попытаться спастись бегством. А молодежь деревни ловит его и приволакивает обратно к «суженой». Если юноша согласен с выбором невесты, он не слишком сопротивляется. А если не согласен? Считается, что если юноша действительно не хочет жениться, у него есть шанс спастись. Беда только, что деревни куна обычно расположены на маленьких островках, на которых негде спрятаться. Конечно, эта традиция в наши дни претерпела изменения и сохранилась скорее в качестве старинного обряда, а не реального похищения.

Колумбия

Мужчины народа кагаба (коги) на севере Колумбии тоже нередко пытались спастись от женских домогательств, но их преследовали не столько невесты, сколько собственные жены. Мужчины кагаба удивительно равнодушны к сексу. Исследователи называют две возможные причины этого. Во-первых, посвящение мальчика в мужчины сопровождалось у кагаба половым актом. Но по традиции женскую роль в этом действе играла уродливая беззубая старуха. Возможно, в этом есть определенный резон: у всех народов посвящение в мужчины сопровождается не лирическими развлечениями, а тяжелыми испытаниями, и секс со старушкой, во всяком случае, не страшнее тех истязаний, которым подвергали мальчиков, например, в древней Спарте. Но в результате такой инициации юноши получали стойкое отвращение к половой жизни. Во-вторых, по мнению некоторых антропологов, дело не только в первом сексуальном опыте, но и в листьях коки, которые по традиции непрерывно жуют мужчины кагаба… Но кто бы ни был виноват, старушки или кока, факт остается фактом: мужчины кагаба, конечно, женились, как и все люди, но выполнять супружеские обязанности не любили. Что же касается женщин кагаба, то они ни со старушками, ни с кокой так тесно не знакомились, поэтому им приходилось силой вырывать «взаимность» у мужей. Говорят, это единственная в своем роде община, где организованные группы женщин совершали сексуальные нападения на мужчин.

По законам ритуальной чистоты (иудаизм)

Согласно еврейской традиции, прародители человечества, получив от Бога заповедь «плодитесь и размножайтесь», не стали затягивать с ее исполнением. Задолго до того как они вкусили запретный плод от древа познания, Адам и Ева успели вступить в полноценный брачный союз и прямо в раю родить своего первого сына. Таким образом, секс у иудеев не является чем-то греховным или грязным — для них это не уступка человеческой слабости, а заповеданное Богом занятие, которое не возбраняется даже в таком священном месте, как рай. И отношения человека с Богом иудаизм уподобляет не только и не столько сыновним, но прежде всего супружеским. О народе Израиля со времен пророков говорится как о «супруге Всесвятого», а значит, и сами отношения между мужем и женой возносятся на величайшую высоту. В каббалистическом[60] трактате «Игерет Акодеш» (Письмо святости), предположительно принадлежащем перу великого еврейского философа и богослова XIII века Моисея Нахманида (Моше бен Нахмана) по прозвищу Рамбан, говорится: