О брачной и внебрачной жизни

Однако «жених» меньше всего был настроен на брачные утехи. В разгар торжества он подал сигнал к нападению. Гости были перебиты или превратились в пленников, а свадебные дары стали боевыми трофеями. Потом император «отправился назад, сжигая города и деревни, разрешая воинам грабить все, что только кто сможет, и брать то, что ему хочется иметь».

Максимилиан I, император Священной Римской империи, интересен не только тем, что объединил под своей властью пол-Европы, но и тем, что неоднократно участвовал в самых оригинальных, с точки зрения современного человека, брачно-политических авантюрах. Впрочем, первый брак будущего императора, а в то время короля Германии, был, по нормам XV века, вполне обычным. Отец юноши, император Фридрих III, просватал за своего наследника Марию Бургундскую, дочь герцога Карла Смелого.

Первую свадьбу играли в Брюгге. Получив церковное благословение, Мария на глазах у многочисленных придворных взошла на брачное ложе. Взошла она туда, как и положено, не одна. Но жених в это время пребывал далеко, и на ложе вместо него улегся его официальный представитель герцог Баварский. Впрочем, единственной частью мужского тела, которую молодая жена увидела в эту «брачную ночь», было колено: по традиции герцог обнажил его еще раньше, когда в серебряных доспехах явился в церковь, чтобы скрепить союз с новобрачной. «Молодые» провели ночь, положив между собою обнаженный меч.

Очаровательная невеста и пышная церемония произвели впечатление на подданных Марии (она после смерти отца была единоличной правительницей Бургундии), и жители Гента потребовали сыграть свадьбу еще раз, у них. Мария не возражала и после «премьеры» в Брюгге повторила свадьбу в Генте. После чего, уже в качестве жены, стала ожидать своего суженого, которого до сих пор видела только на портретах.

Ждать пришлось четыре месяца. И вот наконец свадебный кортеж Максимилиана — около тысячи рыцарей, придворных и священников — подошел к воротам Гента. 50 гвардейцев в белоснежных одеждах торжественно препроводили жениха в крепость. После подписания необходимых документов был устроен пышный пир, во время которого принц преподнес невесте великолепные бриллианты. Ее ответный дар был скромен, но весьма пикантен, в духе куртуазных нравов того времени. Мария предложила Максимилиану самому найти цветок, который она для него спрятала. Неопытный восемнадцатилетний юноша растерялся. Помог ему, как ни удивительно, архиепископ Трирский, который, хотя и был лицом духовным, оказался более сведущ в любовных играх. По его подсказке жених расстегнул корсаж невесты и нашел на ее груди гвоздику — символ супружеской любви.

На следующий день, уже после первой ночи, проведенной вместе, молодые вновь отправились в церковь. Точнее, «вновь» отправилась Мария, для которой это венчание было уже третьим по счету. На невесте было платье, полностью покрытое золотом, и горностаевая мантия. В волосах сверкала бургундская корона. Жених, как и положено рыцарю, был облачен в доспехи. После венчания Максимилиан надел на палец невесте кольцо и произнес: «Этим кольцом я даю тебе обет верности». Ответ невесты носил политический характер: «Я обещаю тебе верность и любовь. Обещаю также соблюсти все договоренности между нашими родителями в отношении моих стран и провинций».

Затем Максимилиан вручил невесте 13 золотых монет в знак того, что он теперь будет обеспечивать ее. Мария была значительно богаче своего суженого, и даже деньги на свадебные расходы жениху послала мачеха Марии, Маргарита Йоркская, — она очень любила падчерицу, а без этих денег брак оказывался под угрозой. Но символ есть символ, и Мария приняла от своего супруга деньги, присланные собственной мачехой. Потом молодые преломили хлеб, выпили из одного кубка и скрепили свой брак поцелуем.

Несмотря на то что юную пару поженили, не спрашивая их согласия (отец Марии умер уже после сговора), брак оказался счастливым. Но, к сожалению, недолгим: Мария умерла в возрасте 25 лет, оставив двадцатитрехлетнего Максимилиана вдовцом.

Будущий император двенадцать лет воздерживался от повторного брака. Но настал момент, когда он решил жениться снова. Свою невесту, двенадцатилетнюю Анну, дочь герцога Бретани Франциска II, он, как водится, никогда не видел. Присутствовать на собственной свадьбе король по традиции тоже не стал. Один из придворных так описывает эту свадьбу: