О чем думают немцы? 1228 фактов от Фауста до Октоберфеста

Счастливы ли наши эмигранты в Германии? По-разному, одни – да, другие – нет. Те, кто приезжает из глубинки, где уровень жизни ниже и быт менее удобен, обычно счастливы. Эмигранты из крупных городов, с более высоким уровнем образования, предъявляют к жизни другие требования и далеко не всегда счастливы. Женщины в эмиграции адаптируются лучше и быстрее находят работу, чем мужчины. Естественно, что переехавшие большими семьями и с детьми чувствуют себя благополучнее перебравшихся за рубеж в одиночку. Но те, кто говорит, что все бросили ради детей, тяжелее всего переносят эмиграцию. Чтобы у детей был шанс в дальнейшем получить высшее образование и найти работу, лучше, чтобы они были не старше 10 лет. Чем младше, тем легче они осваивают немецкий язык и адаптируются к условиям чужой страны. Подросткам труднее – у них часто возникает тоска по родине, где остались их друзья и любимые, и они могут создавать родителям проблемы.

Успеха могут добиться студенты, прошедшие два курса российского вуза и дальнейшее обучение в ФРГ. Счастливы молодые люди лет до 35, нашедшие работу по специальности, и люди старше 70 лет, которые уже не могут работать. Они живут материально благополучнее российских пенсионеров и лучше обеспечены медицинской помощью.

Люди же промежуточного возраста сталкиваются с трудностями и даже порой мечутся – едут то на родину, то обратно. Где ж лучше? Где нас нет, как говорил Александр Грибоедов.

Если удается выдержать в эмиграции самые трудные первые два-три года, то, как правило, обратно уже не возвращаются. Удивительно актуально звучит вывод Траготта Бромме, сформулированный в его «Советах для эмигрантов» еще в 1848 году: «…Молодые, сильные, стремящиеся работать люди с небольшим стартовым капиталом могут здесь рассчитывать на успех, а именно люди между 20 и 40 годами». Я бы добавил – со знанием языка и хорошим образованием.

Если удается выдержать в эмиграции самые трудные первые два-три года, то, как правило, обратно уже не возвращаются.

Выезд из родной страны не может решить всех проблем – он лишь заменяет одни проблемы другими. По-разному наши соотечественники за рубежом преодолевают барьер интеграции – у всех своя судьба.

Послесловие

Вот и закончилось наше с вами путешествие по Германии, уважаемый читатель.

Мы с вами обсуждали немецкий национальный характер, но существует ли он вообще? Нельзя не согласиться с историком С. Оболенской, которая при исследовании нравов XIX века заметила: «Никто еще не задавался безумной целью подсчитать, сколько среди французов людей легкомысленных, среди англичан – сдержанных, среди немцев – педантов. А без подобных расчетов можно ли всерьез утверждать, что французы легкомысленны, англичане сдержанны, а немцы педантичны?»

Сами немцы любят спорить, что немецкого национального характера нет: они, мол, все разные. И мы знаем, что у нас все люди – разные, сколько голов – столько умов (как грустно заметил кто-то, голов все-таки больше). Стоит, наверное, размышлять не о немецком менталитете вообще, а в сравнении с нашим.

По данным социологов, у нас 70 % опрошенных молодых людей в возрасте от 15 до 25 лет – поразительно, не правда ли? – не связывают свое будущее с Россией. Если им подвернется благоприятная возможность, они готовы покинуть нашу страну.

Кто-то закроет эту книгу и с чувством облегчения скажет: «Я обязательно поеду жить в Германию – исчезли последние сомнения». Тогда как другой читатель решит иначе: «Я не хотел бы жить там и, конечно, останусь в своей стране». Ну что же, советовать я не брался. Мне хотелось только показать тем и другим, что их там ждет. Не скрывая при этом ни плюсов, ни минусов.

Когда после длительного пребывания за рубежом возвращаешься в стихию родного языка, охватывает восторг. На родине постоянное, незаметно существующее за рубежом чувство напряжения при общении с людьми исчезает, и с первых же шагов как будто становится легче дышать.

Хорошо, что я возвращаюсь самолетом. Те, кто едет к нам поездом Берлин – Москва, рассказывают, что после Бреста закончилась бумага в туалете и перестала закрываться дверь между вагонами. На станциях бомжи добывают бутылки в недрах мусорных баков, бабки просят милостыню. А иногда и дети: «Дяденька, чего-нибудь поесть дадите?»

Там, в Германии, я чувствую ностальгию, и мне многого не хватает. Тут после эйфории прибытия мне тоже не хватает того, что было там. Поэтому лучше всего я чувствую себя в самолете – между «там» и «здесь». Чего не хватает мне здесь, читателю объяснять не надо. Порядка, безопасности, хорошего медицинского обслуживания, милосердия к слабым, больным, старикам и новых, приобретенных там друзей. Часто удручает наша привычная необязательность.