О чем думала королева? (сборник)

Спасло Мотю от умопомешательства в эти дни то, что он решил перевести на английский маленькую поэму русского поэта Кирилла Кожурина «Дафнис и Хлоя». Текст был сложным для перевода, автор декорировал его оборотами XVIII века, что придавало произведению особый аромат, но и очень затрудняло работу переводчика.

Но именно это было сейчас и нужно Моте – загрузить свой мозг интенсивной работой, чтобы не дать ему истощить себя бесплодными гаданиями о возможных действиях против него «Моссада».

И Моте удалось это. К вечеру третьего дня он закончил перевод и, сраженный усталостью, заснул. А уж во сне он наслаждался текстом в подлиннике так, как будто русский язык был ему родным.

Дафнис и Хлоя

Дафнис:

С зелеными очами Хлоя!

Когда тебя я вдруг узрел,
Совсем лишился я покоя.

Ах, сделать разве мог бы что я

Эрота против острых стрел,
С зелеными очами Хлоя?

Над гладкою рекою стоя,

Весь век бы на тебя смотрел…
Совсем лишился я покоя!

И так смотря, узнал давно я,

Чье тело всех белее тел,
С зелеными очами Хлоя,

И губы чьи нежней левкоя,

А голос слаще филомел…
Совсем лишился я покоя!

Какого б выпить мне настоя,

Чтоб взор мой был, как прежде, смел,
С зелеными очами Хлоя?
Свирель на грустный лад настроя,
Я будто песнь души пропел.
Совсем лишился я покоя…

Над мною сжалься, дева, коя

Виной тому, что я сгорел,
С зелеными очами Хлоя!
Совсем лишился я покоя!

Хлоя:

О, юноша лавророжденный,

Жемчужина Герейских гор!
Возможно ли не быть влюбленной

В твой лик, еще не опушенный,

В застенчивый, в твой синий взор,
О, юноша лавророжденный?!

Мотив услышав изощренный,

Из звуков сотканный узор,
Возможно ли не быть влюбленной?!

А стан твой полуобнаженный

Меня тревожит с давних пор,
О, юноша лавророжденный!

Взирая с грустью затаенной

И затаив немой укор,
Возможно ли не быть влюбленной?

Но ты проходишь, удаленный,

И шаг – увы! – твой слишком скор,
О, юноша лавророжденный!

Ах, бедной деве исступленной,

В тебе встречающей отпор,
Возможно ли не быть влюбленной?!

Тобой навек завороженной,

Той, в чьей душе горит костер,
О, юноша лавророжденный,
Возможно ли не быть влюбленной?!

А вот когда он снова пришел в российское консульство, атмосфера общения оказалась столь теплой и семейной, что его даже угостили чашечкой кофе!

И какой-то очень обаятельный чиновник сообщил ему, что российский консул в Марокко лично посетил его двоюродного дядю в Маракеше! И передал не только приветы от страдающего под гнетом тель-авивских ястребов племянника, но и буханку московского хлеба с баночкой красной икры.

– Какому маракешскому дяде? – искренно удивился Мотя.

– А такому! – ответил обаятельный чиновник и рассказал, что дело Моти рассмотрено весьма внимательно и, естественно, его генеалогия была проверена до седьмого колена, прежде чем было принято решение дать ему визу в Россию.

– Но я не знаю ни про какого дядю в Марокко! – повторил Мотя.

– Это неважно, – улыбнулся обаятельный чиновник. – Главное, что мы о нем знаем… Наши люди его разыскали, нашли с ним общий язык («не арабский», – улыбнулся чиновник), и теперь мы готовы будем принять его с хлебом и солью, если он захочет навестить вас в вашей новой московской квартире.

– Где?! – не сдержал удивления Мотя.

– А на Осеннем бульваре, – спокойно сообщил чиновник. – Именно там Моссовет выделил жилье будущим молодоженам.

И добавил в заключение, уже вставая, и показывая этим, что прием окончен:

– Ключи от квартиры, где, как говорят у нас в России, в буфете на тарелочке с голубой каемочкой лежат деньги на первое время, вы получите в ЗАГСе в момент регистрации брака с Екатериной Масловой. Билет на самолет до Москвы – завтра, здесь. Зайдите часика в два, сразу после обеда…

У себя в номере Мотя, словно щенок, спущенный с поводка, прыгал, играл на какой-то свистульке и распевал песни.