О чем горевали птички

Модест Николаевич Богданов О чем горевали птички

Только что проснулось солнышко на новый год. Под старой сиренью, на пушистом снегу, собралась целая толпа птичек. Были тут воробышки — буйные головушки; были тут чечётки — воробышкам тётки; были тут снегурочки — красненькие дурочки; были тут синички — птички-мастерички. Собрались толпою, судят, что им делать.

Старый год убрался — новый наступил. Дедушка морозец думал, как бы лучше встретить новый год. Заглянул он в окна: видит, все хлопочут, чистят и метут. Догадался старый; созывает тучи и велит посыпать землю свежим снегом. Тучам то и на руку, чтоб освободиться от снежинок лишних. Всю-то ночь работали; к утру на покой ушли. Как проснулось солнышко, видит — всё чистенько, бело на земле. Только его деткам, пташкам и зверушкам, этот снег — беда. Травы позасыпало; на ветвях присесть нельзя. Голодают бедные — нечего поесть.

Собрались пичужки и ведут совет.

— Чуть жив, чуть жив, — говорит воробей.

— Фью, фью, фью, фью, очвечает снегурочка.

— Можно бы почек поесть, да на ветку нельзя присесть.

— Пинь-пинь, тарарах, кто голоден, тот дурак! — смеётся синичка.

— Чего ж поесть, чего ж поесть? — спрашивает чечётка.

— Подождите, друзья! — говорит овсянка. — Новый снег непрочен. Солнышко его растопит, тогда найдём и зёрнышек.

— Да, — говорит воробей, — жди, кума, если сыта, а нам голод не тётка.

Толковали-толковали, а всё ничего не придумали.

— Постойте, — говорит синичка, — я всех вас выручу. Порхнула она и полетела на окно. Стук-стук в стекло. «Пинь, пинь, тарарах». Белая занавесочка не колыхнётся. Подождала она да опять стук-стук в окошко. «Пинь, пинь, тарарах, тарарах!» — громче прежнего закричала синичка.

Вдруг занавесочка колыхнулась, поднялась, и черноглазая девочка появилась перед синичкой. Синичка до того испугалась, что скорей порхнула прочь.

А птички подняли её на смех.

— Что, — говорил воробей, — сунулась ворона в барские хоромы, да и бежать скорей.

— Ах ты, насмешник, конопляный воришка! — обиделась синичка. — Похожа ли я на ворону? Я тебе сейчас покажу, что я не трусиха, — и порхнула на окно. Девочка даже руками захлопала от удовольствия.

— Митя, — кричит, — Николушка, поглядите, какая хорошенькая птичка прилетела ко мне!

— Тише, тише, — говорит Митя, — не то она улетит. Прибегают оба мальчика, и пошли у них толки. Коля говорит: — Я поймаю птичку.

— Нет, не поймаешь, — дразнит Митя.

— Нет, поймаю. А синичка так и вертится: «Пинь, пинь, тарарах!» Заглянула Лёля вниз, там целая толпа птичек. Нахохлились, прищурили глазки, сидят в снегу.

— Ах вы, глупые мальчики, — говорит Лёля, — чем спорить, давайте накормим птичек. Видите, они голодные, озябли.

— Накормим, накормим, — повторили мальчики, — только как это сделать? Форточки открывать нам не велено.

— А знаете как? — говорит хитрый Митя. — Мы попросим Григория. Он нам всё сделает.

Старый повар Григорий устроил живёхонько. Перед окном на снегу он поставил ящик вверх дном, насыпал на него песку, а на песок всякого птичьего лакомства: конопляного семечка, проса, овса, хлебных крошек. Дети так и припали к стёклам окна. Прошло несколько минут. «Пинь, пинь, тарарах!» — кричит синичка. Повертелась на дереве, порхнула на ящик и закричала от радости. Никогда ещё не ела она такого хорошего обеда! Скачет синичка по столику, как добрая хозяйками гостей созывает:

— Слетайтесь, воробышки-голодные утробушки; слетайтесь, чечёточки — весёлые трещоточки; слетайтесь, овсяночки, просяночки; слетайтесь, щеголята — весёлые ребята; слетайтесь, синички — милые сестрички!

И слетались пичужки на богатый стол пир пировать, низко кланялись синичке. А поевши, собрались, затянули хором песенку кто во что горазд.

С той поры Григорию сторожу, баловнику детскому, прибавилась одна заботушка. Как начнётся утро, глядь Митя пискун или Коля крикун бегут к нему с крошками, а Леля черноглазка тащит семечки — «Милый Гриша, отнеси завтрак птичкам».

С тех пор не о чем было горевать птичкам на нашем дворе. Каждый день в урочный час слетались они к окну детской и пировали на столике-ящике. С каждым днём на пир слеталось всё больше и больше гостей. С каждым днём птичий хор пел лучше и лучше.

— А, ведь хорошо, Леля, что ты придумала кормить птичек? — говаривал Николка, целуя свою маленькую сестрёнку.