О чем я говорю, когда говорю о беге

Марафонцы бегут вокруг озера Сарома, примыкающего к Охотскому морю. Это запредельно огромное озеро – попробуйте его обежать, и вы сами в этом убедитесь. Забег начинается на западе, в городке Вакибэцу, и заканчивается на восточном берегу – в Токоротё (который теперь переименован в Китами). Последний этап марафона (с 85-го по 98-й километр) проходит по природному парку Вакка Гэнсэй Ханадзоно, узкой и длинной косе, отделяющей озеро от Охотского моря. Это потрясающе красивая трасса – при условии, что вам удастся на бегу полюбоваться видами. Местные власти не перекрывают движение транспорта вдоль трассы, но, учитывая, что машин (как, впрочем, и людей) крайне мало, их можно понять. Вдоль дороги лениво пасутся коровы. Они не проявляют к бегунам никакого интереса. Они заняты жеванием травы, и у них нет ни времени, ни желания обращать внимание на этих странных двуногих с их абсолютно бессмысленными занятиями. В свою очередь, бегунам тоже как-то не до коров. После сорока двух километров на каждом десятом километре – контрольный пункт, и если ты не укладываешься в установленное время, тебя автоматически дисквалифицируют. Дисквалифицированных каждый год бывает очень много. С этим здесь строго. Я приехал сюда, на самый север Японии, специально, чтобы принять участие в этом забеге, и мне бы очень не хотелось сойти с дистанции на полпути. Я сделаю все, чтобы пробежать в положенном темпе.

Этот забег – один из первых ультрамарафонов в Японии. Организацией соревнования – очень ответственно и слаженно – занимаются местные жители. Принимать в нем участие сплошное удовольствие.

О первой части забега, то есть о первых пятидесяти пяти километрах до пункта отдыха, мне сказать нечего. Я просто бежал и бежал себе потихоньку – похоже на долгую пробежку воскресным утром. Я подсчитал, что если смогу бежать в постоянном темпе – километр за шесть минут, то мне понадобится десять часов. С учетом времени на отдых и еду – одиннадцать. (Потом-то я понял, что все эти расчеты – нездоровый оптимизм.)

На сорок втором километре стоит табличка «Марафонская дистанция». На асфальте белой чертой отмечено, где именно заканчивается дистанция. Я не особо преувеличу, если скажу, что с трепетом пересек эту линию. Все-таки такую длинную (гораздо длиннее марафонской) дистанцию я бегу первый раз в жизни. Это мой Гибралтарский пролив, за которым – неизведанный океан. Что там, в этом океане, какие диковинные существа – я не имею ни малейшего понятия. В каком-то смысле то, что я сейчас испытываю, сродни страху древних мореходов.

Миновав этот рубеж и добравшись до пятидесятого километра, я вдруг почувствовал себя как-то не так. Похоже, мышцы на ногах начали твердеть. К тому же я проголодался и мне хотелось пить. Я принял решение пить воду на каждом пункте, независимо от того, хочется пить или нет, но, несмотря на все мои ухищрения, жажда – как несчастливая судьба, как царица ночи с черным безжалостным сердцем – продолжала меня преследовать. Если я чувствую себя так, пройдя всего лишь половину трассы, то каковы мои шансы пробежать эти сто километров до конца?

В пункте отдыха я переодеваюсь и перекусываю тем, что дала мне с собой заботливая жена. Солнце поднялось уже довольно высоко, потеплело. Я надеваю чистую футболку и вместо трико до колен – шорты. Кроссовки «Нью бэланс» для ультрамарафона (да-да, есть в мире и такие) меняю с сорок первого размера на сорок один с половиной. У меня начали опухать ноги, поэтому нужна обувь на полразмера больше. Небо заволокло облаками, через которые солнцу не пробиться, и я решаю снять кепку. С другой стороны, кепка спасает не только от солнца, но и от дождя – все-таки в ней теплее. Но, судя по всему, дождя тоже не предвидится. Не жарко и не холодно – идеальная погода для забега на сверхдлинную дистанцию. Я опустошил две упаковки энергетического желе, запил водой, съел немного хлеба и печенье. Потом аккуратно размялся на травке, спрыснул икры противовоспалительным спреем. Смыл с лица пот и грязь. Сходил в туалет.

На все про все ушло минут десять. За все это время я ни разу не сел. Я чувствовал, что если сяду, то уже не найду в себе сил подняться и бежать дальше.

– Все в порядке? – спросили меня.

– В порядке, – искренне ответил я. А что еще можно было ответить?

Размявшись и утолив жажду, я возвращаюсь на трассу. Осталось сорок пять километров. Теперь надо просто бежать и бежать, пока не добежишь до финиша. Но уже через пару метров я чувствую, что дело плохо. Мышцы вдруг стали твердыми, как старая задубевшая резина. У меня еще полно сил. Дыхание ровное. Вот только ноги совсем не слушаются. Я хочу бежать дальше, очень хочу, но ноги, похоже, придерживаются на этот счет другого мнения.