О чем мечтает герцог

Ей оставалось только молиться о том, чтобы Саймон её понял. Надежду вселяла уверенность Габби по этому поводу. И мысль о том, что скоро ей предстоит столкнуться с реакцией Саймона, становилась всё более нестерпимой и пугающей.

* * *

Как только Саймон закрыл дверь кабинета, и они с сестрой остались одни, Наоми закружила его, озорно улыбаясь.

– Боже мой, Саймон, ты действительно знаешь толк в том, как превратить приезд в волнующее событие! – сказала она, рассмеявшись. Музыкальные переливы её смеха всегда, даже в самые трудные времена, вызывали улыбку на лице брата.

– Не могу поверить, что матушка отправила тебе письмо в дорогу, – простонал он. – Зато представляю, что было написано в этом послании.

– Ну, хорошего в нём было мало, признаю, – сказала Наоми, усаживаясь в кресло, и согласно кивнула, когда Саймон показал на бутылку с хересом. – Но должна сказать, что Лилиан понравилась мне, даже, несмотря на то, что я видела её лишь несколько минут. Всякий раз, когда я смотрела на неё, она выглядела испуганной мышкой перед лицом грозного кота. Полагаю, как только она справиться с этой маленькой проблемой, то прекрасно впишется в наш круг.

Саймон поджал губы, вручая бокал сестре. Он и раньше замечал, что Лилиан не чувствует себя уверенно в обществе. Наоми была очень любезна, даже сердечна с ней, и всё равно Лилиан беспокойно переминалась, теряя уверенность всякий раз, когда полагала, что никто на неё не смотрит.

– Вполне возможно, что её испуганный вид связан с презрением, с которым к ней относится наша матушка, – со вздохом сказал Саймон.

Наоми нахально подмигнула ему:

– Ещё одно очко в её пользу.

В ответ они рассмеялись, но смех Саймона быстро стих. Когда он был ребёнком, отсутствие близких, родственных отношений с матерью причиняло ему сильную боль. Особенно сильную, потому что к Наоми герцогиня относилась совсем по-другому: души не чая в дочери и полностью игнорировала сына. Будь на месте Наоми другая сестра, она вполне возможно стала бы подобно матери плохо относиться к брату.

Но Наоми никогда так не поступала. Всегда, сколько он себя помнил, она любила его, защищала от вспышек гнева, дурного настроения матери и даже иногда относилась к нему совсем по-матерински, хотя сама была ещё ребёнком. Частенько он ловил на себе её виноватый и грустный взгляд. Да, это были тяжёлые времена.

– Признаюсь честно, Саймон, – сказала Наоми, прерывая его грустные воспоминания. Сейчас она была сама серьёзность. – Я бы никогда не смогла упрекнуть хоть в чём-то женщину, которую ты полюбишь. В конце концов, у тебя безупречный вкус.

Саймон поставил свой бокал.

– Не припоминаю, чтобы говорил, будто я полюбил, – сказал он, неожиданно смутившись. – Этот союз был единственным выходом из ситуации, почти навязанный нам.

Закрыв глаза, Наоми воздела руки, как будто бы защищаясь:

– Понимаю, матушка упоминала о запущенном отцовском кабинете и твоих работах с его бумагами. Расскажи мне обо всём подробнее. Ведь как получается, если я долгое время не вижу тебя, мне кажется, что ты всё ещё тот малютка, который бегал по дому в коротких штанишках. Не хотелось бы портить этот замечательный образ, заменяя его на другой, более неприятный.

Неожиданно для себя, Саймон засмеялся:

– Мои извинения. Я всё ещё невинен, как агнец Божий, если это поможет тебе спокойно спать по ночам.

Открыв один глаз, она шаловливо показала ему язык:

– Да, это мне немного поможет… – Отставив в сторону бокал, Наоми продолжила: – Скажи честно, Саймон, ты действительно не любишь её? Ты ведь совсем недавно повстречал её, может всё не так уж и плохо? И мне, в самом деле, интересно: как ты думаешь, сможешь ли полюбить её? Ведь целая жизнь – это слишком долгий срок, чтобы провести его рядом с нелюбимым человеком.

Размышления над этим вопросом неизбежно привели Саймона к мыслям о Лилиан. Он желал её с той самой минуты, как она вышла из кареты, и чем дальше, тем сильнее становилось это чувство, отчасти даже вопреки его воле. И одно только желание не смогло бы поддержать его интерес к девушке. Он не был повесой и не думал только одним местом, как некоторые из его знакомых. В его жизни было много «неподходящих» женщин, но никогда он не преследовал их с особой настойчивостью с целью удовлетворить лишь свои мужские потребности.

Нет, кроме потребности в физической близости с Лилиан, было что-то ещё, что подогревало его интерес к ней.

– Почти с первой минуты, – задумчиво произнес он, – она заинтриговала меня. Есть в ней какая-то тайна, загадка, которую невозможно сразу разгадать. То она приветлива и дружелюбна, а секундой позже выглядит так, словно не может даже смотреть на меня. И всякий раз, общаясь с ней, меня поражает не только её красота, но и сообразительность. Она весьма остроумна и способна постоять за себя в словесном поединке, настаивая на своём.

Наоми чуть приподняла бровь: