О чем молчат ангелы

— Я играл в пейнтбол на этой неделе, — добавил он. — Мне казалось, мы с этим разобрались.

— Эт-то… не объясняет кровь на фонаре.

— Это не кровь, — сказал он, — а краска. Мы играли в «Захват знамени».

Мой взгляд вернулся к бардачку с лежащим внутри фонарем. Фонарь был… знаменем. Меня затопило облегчение, смешанное с неловкостью и виной из-за того, что я так поспешно обвинила Патча.

— А, — сказала я глупо. — Тогда… извини.

Но, кажется, было поздновато для извинений.

Патч, глубоко дыша, смотрел прямо перед собой. Я подумала, что ему, наверное, нужно помолчать, чтобы немного остыть. В конце концов, я обвинила его в том, что он избил человека. Мне было ужасно стыдно, но в голове все смешалось в такую кашу, что я не могла даже придумать нормального извинения.

— Если судить по твоему описанию, Марси, должно быть, успела нажить себе парочку врагов.

— Мне кажется, мы с Ви возглавляем список, — отозвалась я в попытке разрядить атмосферу. Но мой ответ был шуткой лишь отчасти.

Патч повернул на подъездную дорожку перед домом и заглушил двигатель. Козырек кепки скрывал глаза, но на губах играл намек на улыбку. Эти губы выглядели такими мягкими и гладкими, что мне пришлось потрудиться, чтобы оторвать взгляд. Больше всего я радовалась тому, что он, кажется, меня простил.

— Мы еще поработаем над твоими навыками игры в бильярд, Ангел.

— Кстати, о бильярде, — я кашлянула. — Мне бы хотелось знать, когда и как ты собираешься получать… то, что я тебе проиграла.

— Не сегодня. — Его глаза внимательно следили за мной, оценивая мою реакцию.

Я металась между облегчением и разочарованием. Пожалуй, больше склоняясь в сторону разочарования.

— У меня кое-что для тебя есть, — сказал Патч и пошарил рукой под сиденьем, достав оттуда белый бумажный сверток с узором из перцев чили. Пакет из «Границы». Он поставил его между нами.

— Что это? — спросила я и попыталась заглянуть в пакет.

Я не могла даже представить, что может быть там внутри.

— Открой.

Я вытащила из пакета коричневую картонную коробочку и подняла крышку. Под ней оказался стеклянный шар с миниатюрной копией заснеженного порта «Дельфы» внутри. Медная проволока, свернутая в кольцо, обозначала чертово колесо, а прихотливо изогнутая — американские горки. Рядом располагался «волшебный ковер» из плоских листов тусклого металла.

— Он прекрасен, — сказала я, пораженная тем, что Патч не только подумал обо мне, но и потрудился купить мне подарок. — Спасибо. Правда. Мне очень нравится.

Он коснулся поверхности стекла.

— Так выглядел «Архангел» до того, как его переделали.

За колесом обозрения тонкая извилистая линия прочертила холмы и долины «Архангела». На самой высокой точке, склонив голову и глядя вниз безглазым лицом, стоял ангел со сломанными крыльями.

— Что все-таки случилось в тот вечер, когда мы на нем катались?

— Ты не хочешь этого знать.

— Если расскажешь, тебе придется меня убить? — спросила я полушутливо, полусерьезно.

— Мы не одни, — ответил Патч, глядя сквозь лобовое стекло.

Я подняла взгляд и увидела на пороге маму. К моему ужасу, она вышла из дома и направилась к джипу.

— Разговаривать буду я, — сказала я, засовывая шар обратно в коробку. — Не говори ни слова — ни одного слова!

Патч вышел из машины и открыл мне дверь. Мы встретили маму на полпути к дому.

— Я не знала, что у тебя планы на вечер, — она напряженно улыбнулась, словно говоря: «Обсудим это позже».

— Все решилось в последний момент.

— Я вернулась домой сразу после йоги, — сказала она.

В воздухе повисло: «К счастью для меня, к несчастью для тебя». Я надеялась, что после сеанса она пойдет выпить по коктейлю с друзьями. Девять раз из десяти она так и делала. Тут ее внимание обратилось на Патча. — Рада наконец с тобой познакомиться. Судя по всему, моя дочь — твоя большая поклонница.

Я открыла рот, чтобы как можно короче представить Патча и отослать его восвояси, но мама меня опередила.

— Я — Блайт Грей, мама Норы.

— Это Патч, — сказала я, пытаясь придумать что-нибудь, чтобы предотвратить обмен любезностями.

В голову приходило только заорать «Пожар!» или изобразить припадок. Но исполнить любой из этих вариантов казалось еще более унизительным, чем выдержать знакомство мамы и Патча.

— Нора сказала, что ты увлекаешься футболом, — начала мама.

— Футболом?

Я почувствовала, как Патч трясется от смеха.

— Ты играешь за школьную команду или за городскую?

— Я больше… для развлечения, — выдал Патч, послав мне вопросительный взгляд.

— Ну, что ж, для развлечения тоже хорошо, — сказала, мама. — Где играешь? В спортклубе?

— Все чаще просто на улице.

— Это, наверное, неудобно?

Патч снова дернулся. Видимо, я упустила что-то смешное. Разговор казался мне вполне обычным. И я должна была согласиться с мамой по поводу последнего: если Патч настаивает, что играет не в сборной и не в спортивном центре, то он либо чокнутый и играет сам с собой, либо играет в уличной команде, а значит, хулиган и уличный мальчишка.

— Ладно! — я поспешила воспользоваться паузой. — Патчу пора ехать.

«Уходи!» — одними губами сказала я ему.

— Очень красивая машина, — сказала мама. — Тебе ее подарили родители?