О чем молчат фигуры

На финише Карпов поправился и стал выигрывать партию за партией. Это несомненно оказало влияние на всю команду. В результате за тур до конца Олимпиады сборная СССР наконец настигла команду Венгрии. Все решал последний тур, в котором венгры встречались с исландцами, а наша команда — с датчанами. В один момент казалось, что венгры победят с сухим счетом, но они все-таки потеряли пол-очка, а у сборной СССР счет был 2,5:0,5 при отложенной партии чемпиона мира.

При доигрывании Карпов одержал победу, набрав 5,5 из 6 в последних встречах, и счет стал равным. А «Бухгольц» у нас был лучше: мы встречались с более сильными противниками. Так наша сборная стала победителем Олимпиады. Результат команды весьма внушителен — 11 побед при трех ничьих, однако и венграм удалось показать такой же выдающийся результат.

В матчах претендентов нового цикла, проходивших в том же году, Корчной сумел снова победить Петросяна со счетом 5,5:3,5, затем Полугаевского — 7,5:6,5 и в финальном матче Хюбнера. При счете 4,5:3,5 в пользу Корчного и двух отложенных в худшем для немецкого шахматиста положениях тот решил прекратить сопротивление.

Предстоял новый поединок Карпова с Корчным. В преддверии этого матча президент ФИДЕ Олафссон прибыл в Москву, чтобы обсудить весьма щекотливый вопрос о жене и сыне Корчного, по существу, ставших заложниками. Олафссон полагал, что это несправедливо: соперники должны быть в равных условиях, и властям следует позволить семье уехать. В Москве он даже посетил ОВИР, который давал разрешение на выезд за границу. Позиция советских властей была совсем иной. Корчной — отщепенец, диссидент. Нечего ему идти навстречу и создавать равные условия. Наоборот, следует предпринимать все возможное, чтобы действовать ему на нервы. Такова была тактика нашей делегации в Багио, таковой она была и позже. И семье Корчного дважды отказали в выезде.

Конечно, Олафссону заявили нечто иное. Мол, сам Корчной ни разу не обращался в установленном законами порядке с просьбой о воссоединении с семьей. Правда, в западной печати было опубликовано открытое письмо Корчного Брежневу, но оно носило откровенно политический характер и могло вызвать только отрицательную реакцию.

Неудовлетворенный переговорами в Москве Олафссон, возвратившись в штаб-квартиру ФИДЕ, сделал заявление, что начало матча отодвигается на месяц, чтобы решить вопрос о семье Корчного и создать участникам равные условия.

Этого мы, конечно, потерпеть не могли. Немедленно последовали протесты чемпиона мира и Шахматной федерации СССР.

Идя на столь ответственный шаг, президент ФИДЕ совершил существенную ошибку: не согласовал заранее с организаторами срок переноса матча. И когда этот вопрос обсуждался на конгрессе ФИДЕ в Атланте, они поддержали наш протест.

В итоге было принято «соломоново» решение: начать матч в Мерано не 19 сентября, как первоначально планировалось, и не 19 октября, как решил Олафссон, а 1 октября. Правда, чтобы компенсировать организаторам убытки, связанные с изменением срока начала поединка, ФИДЕ пришлось отказаться от пяти процентов призового фонда, которые ей полагались согласно регламенту. Эти деньги Олафссон возместил ФИДЕ из своего кармана.

Как-то после очередного заседания Макс Эйве, который, перестав быть президентом ФИДЕ, продолжал активно участвовать в ее работе, пригласил меня к себе в номер, Предложив рюмочку своего любимого «dry sherry», он объяснил:

— Я начал играть в чемпионате Нидерландов по переписке. Хочу показать вам несколько позиций.

Расставив шахматы, мы провели пару часов за анализом. Когда я собрался уходить, Эйве усмехнулся и сказал:

— Вот увидите, я еще буду чемпионом мира по переписке!

Несмотря на почтенный возраст (ему было около восьмидесяти), он выглядел моложаво и бодро. Мне и в голову не приходило, что я вижу его последний раз…

Экс-чемпион мира Макс Эйве ушел из жизни в ноябре 1981 года. Помнится, в 1969 году, когда в матче за шахматную корону Петросян проиграл партию Спасскому, он неожиданно получил от Эйве телеграмму: «keep smiling» (продолжайте улыбаться) — гласил ее короткий текст.

— Подумать только, — воскликнула тогда жена Петросяна, — Эйве-то за нас болеет!

Позднее я узнал, что тогда же получил телеграмму от Эйве и Спасский. С поздравлением по случаю победы!

Подобная позиция — сохранять хорошие отношения со всеми — была характерна для Эйве и как человека, и как президента ФИДЕ. Он никогда ни на кого не давил, всегда старался найти решение, устраивающее разные стороны, всегда был готов к компромиссу. Его можно упрекнуть только в том, что в 1972 году в Рейкьявике, на старте матча Спасский — Фишер, его позиция была далеко не нейтральной. Однако это происходило потому, что он искренне считал, что Фишеру надо дать сыграть матч за шахматную корону, так как это поднимет интерес к шахматам во всем мире. Впрочем, я об этом уже писал ранее. Однако, когда Фишер стал чемпионом, позиция Эйве изменилась. Он занял строго нейтральную позицию, за что его, кстати, критиковали с обеих сторон.