О чем молчат фигуры

— Все зубы убрать и делать вставную челюсть!

— Помилуйте, профессор! — вступилась за меня лечащий врач. — Он ведь еще молодой человек. Ему нет и тридцати.

— Нет и тридцати? А рот как у пятидесятилетнего.

К счастью, лечащий врач, которой я по гроб благодарен, не согласилась с суровым приговором профессора. Часть зубов вырвала, часть привела в порядок и поставила мосты, которые долгие годы служили мне верой и правдой.

В то время, когда я занимался зубами, мне пришлось одновременно играть в очередном первенстве Москвы. Оказалось, что быть профессионалом — тоже имело свои минусы. Мне платили стипендию за игру. Отказаться от турнира было нельзя. Чувствовал я себя отвратительно: одолевали так называемые пульпитные боли, возникающие при обточке зубов. Плохо спал, сильно нервничал, и это самым пагубным способом сказывалось на игре. Я допускал просмотры, грубые зевки, постоянно находился в цейтноте. И занял 13-е место при 16 участниках. Это был провал.

«Завалившись» в первенстве Москвы, я тогда еще не понимал, что надо мной нависла угроза вылететь из межзонального турнира.

А тут как на грех еще одна неудача. Очередной полуфинал XX первенства страны в Минске я начал просто катастрофически, проиграв первые три встречи. Затем, правда, выправил положение. К предпоследнему туру ситуация была такова — выигрывая партию, я не только выхожу в финал, но и занимаю первое место. Однако я играл черными, и противник у меня был серьезный. Утром в день тура меня пригласили потренироваться с местной волейбольной командой «Динамо», и я сыграл несколько сетов. Это было непростительной ошибкой: перед важными, решающими встречами следует всячески избегать расхода нервной и физической энергий. Когда после обеда я сел за доску, меня сразу же стало клонить ко сну. Я быстро получил прекрасную позицию, но голова работала плохо, и, допустив грубую ошибку, признал свое поражение. В итоге разделил 5—6-е места с Флором и в финал не попал.

Вскоре после возвращения в Москву я был вызван в Спорткомитет, и заместитель председателя М. Песляк предложил мне стать секундантом кого-нибудь из участников межзонального турнира. Это означало крушение всех надежд, всех планов. Кстати, как выяснилось, наша группа кандидатов на участие в межзональном стала быстро редеть. Потерявший амбиции Флор вообще не претендовал на место в пятерке, а предпочел быть тренером Тайманова. Его примеру последовали Бондаревский, согласившийся тренировать Геллера, и Лилиенталь — Петросяна.

Стать секундантом я категорически отказался и, покидая Спорткомитет, решил, что с шахматами надо кончать и пора возвращаться на работу. Однако наступило лето, и прежде чем вернуться в институт, мне захотелось отдохнуть. Купив путевку, я на месяц уехал на Кавказ.

Между тем оказалось, что вопрос, кому быть участником межзонального турнира, еще не был окончательно решен. И когда на коллегии Спорткомитета обсуждали каждую кандидатуру, в частности сравнивали меня и Толуша, кем-то из физкультурных деятелей был задан вопрос: кто из них здоровее, кто лучше выдержит длительную напряженную борьбу. Тут слово взял доктор Г. Куколевский, работник медицинского отдела Спорткомитета, который меня хорошо знал (в 1949 году он был врачом нашей команды во время матча Москва — Будапешт). Он сказал примерно следующее:

— Как медик, я бы предпочел Авербаха. У Толуша год назад был микроинфаркт. Авербах же совершенно здоров, занимается спортом. К тому же он на 12 лет моложе.

На мое счастье, заместитель председателя Д. Постников, явно благоволивший Толушу, был в отъезде. И вопрос был решен в мою пользу.

Все это я узнал много позже, а тогда, находясь на Кавказе, собирался по приезде немедленно вернуться на работу.

Возвратился я в Москву рано утром и сразу же лег спать, но меня разбудил пронзительный телефонный звонок. Подняв трубку, я услышал голос работника отдела шахмат А. Прорвича:

— Привет! Я тебя давно разыскиваю. Ты где пропадал? Немедленно приезжай в Спорткомитет и оформляй поездку в Швецию, на межзональный.

— Но ведь я отказался быть секундантом!

— Каким секундантом? Ты едешь играть!

Я стрелой помчался в Спорткомитет. В выездном отделе мне показали список на оформление участников турнира. Фамилия Толуш была зачеркнута, и чернилами внесено исправление — Авербах.

Я до сих пор не упомянул последнего участника нашей молодежной пятерки, также прошедшего отбор, международного мастера Льва Аронина. Он был вытеснен А. Котовым. Конечно, чемпион СССР 1948 года, участник турнира претендентов 1950 года, победитель турнира в Венеции выглядел предпочтительнее, чем Аронин, который мог похвалиться только дележом второго места в XVIII первенстве СССР. Не исключено, что сработало и другое: в нашей пятерке был один армянин, два — полукровки и два еврея. И ни одного представителя коренной национальности. Но ведь Аронин прошел отбор, а Котов не прошел!

Эта замена самым трагическим способом сказалась на судьбе Аронина. У него стала развиваться шизофрения. Сначала проявилась инфарктомания, затем — ракомания. Он попал в психиатрическую больницу.