О чем молчат камни

— Только правду, великий вождь, — пробормотал купец, косясь на глубокую яму в трех шагах справа. Оттуда доносились глухие стоны и вопли. Он знал, что это такое… Яма пыток. Ее дно было устлано толстым ковром из гибких ветвей, утыканных ядовитыми шипами. Ветви эти оживали от малейшего прикосновения, от самого незначительного движения человека. Они опутывали обнаженное тело, разрывая кожу в клочья. Лежать неподвижно на таком ковре было невозможно, яд шипов вызывал нестерпимый зуд, усиливавшийся от жары и пота. Только смерть могла избавить пленника от нечеловеческих страданий. А смерть не спешила: иногда «ковер» стонал и шевелился в течение многих дней. Купец знал свирепый нрав Пернатого Змея. «Должно быть, тот, кого допрашивали до меня, что-нибудь утаил?» — гадал купец, обливаясь холодным потом.

Асмунд сидел на каменной скамье, а перед ним на плоской плите лежала карта. Он сам вычертил ее краской на большом куске белой ткани. Карта создавалась постепенно. Месяц за месяцем допрашивал Топильцин лазутчиков и торговцев — лучших знатоков расстояний, дорог и троп. Отвечая, индейцы дивились непонятной им жажде знаний свирепого вождя тольтеков. И вот теперь карта была почти готова. Глядя на нее, Топильцин и Асмунд могли точно представить каждую тропинку в сельве, каждое ущелье, перевал, по которым двинутся в страну майя боевые отряды. Они знали наперечет колодцы и ручьи, где можно напиться во время похода.

…День и ночь к Тулапан-Чиконаутлану шли послы и вожди племен Ноновалько. Топильцин упорно убеждал их оставить внутренние распри и под его знаменами сокрушить богатые города-государства. И так велик был в уговорах вождь тольтеков, так умел подчинять своей воле окружающих, что дикие племена, не признававшие ничьей власти, не знавшие ни богов, ни героев, не помнившие своего прошлого, охотно пошли за Топильцином.

Слава о Пернатом Змее проникла в самые глухие уголки сельвы, докатилась до неприступных гор на западе и севере. Люди многих племен заполонили прибрежную равнину. Асмунд, ставший Рыжим Наконом, полководцем, учил их брать приступом каменные пирамиды, знакомил с военной тактикой франков, норманнов, саксов, показывал, как лучше всего сражаться ночью, в темноте.

И люди сельвы передавали из уст в уста: «Великий Пернатый Змей, пришедший в наши земли от богов, непобедим. Теперь мы забудем, что такое голод: на тучных полях майя уже зреют маис, фасоль, тыква, жиреют индюки. Готовьтесь, люди, к большому походу! У Пернатого Змея есть Рыжий Након — тот, что победил священный Копан. Бог тольтеков подарили ему Меч, чудесный Блестящий Меч. В страну майя нас поведет Рыжий Након. Собирайтесь, люди сельвы, в Тулапан-Чиконаутлану. Скоро болььшой поход, уже скоро!»

Облаченный в сак бук, Топильцин стоял в центре круга, образованного сидевшими на земле вождями. Надвинутая на лоб плетеная повязка доходила ему почти до бровей. Сине-зеленые перья головного убора вырастали из повязки сплошным высоким частоколом, образуя перевернутый конус со срезанной верхушкой.

Топильцин поднял руку, полы его белого плаща всколыхнулись.

— Великие вожди страны Девяти рек! Я, Пернатый Змей, правитель Толлана — города Солнца, собрал вас для военного совета. Слушайте меня, священного Пернатого Змея — К-ук-улькана!

Родовые вожди почтительно склонили головы, скрестив руки на груди. Асмунд видел, что эти грубо раскрашенные дикари довольны столь лестным для них обращением. К тому же Топильцин впервые назвал свое имя Пернатого Змея — Кецалькоатля на их родном языке.

— …Непобедимые вожди страны Ноновалько! Боги сказали мне: «Пора!» Мы готовились долгие годы… Так обрушимся на плодородные долины киче и какчикелей, ибо фасоль и маис созрели! Вперед, братья К-ук-улькана! Маленькое облако не может закрыть своей тенью даже самое маленькое селение. Но я собрал облака в тучи. Наши воины, объединив свои силы, закроют солнце над землей врага. Мы сметем самые большие города майя — и построим столицу К-ук-улькана. Люди и звери будут трепетать перед великим царством Пернатого Змея. Поднимайтесь, храбрые вожди! Наши воины ждут. Пусть забурлят девять рек и выйдут из берегов! Мы затопим телами наших врагов весь мир. Великой войной идет К-ук-улькан.

— Йе-кам-ил тун!.. — закричали вожди, вскакивая на ноги и потрясая обсидиановыми мечами.

Раскатисто ударили священные барабаны.

— Ток-тун хил сак тун!..

— Настало время копий, время ягуаров!

Еще громче загудели барабаны и раковины.

7

Все дальше в прошлое отодвигалась родина, покрывалась туманной дымкой забвения. И ярлу порой мнилось, что не было никогда на свете снеговых вершин Вестфольда, не было ни фьордов, ни штормового северного океана. И не плавал он на драккаре, не сидел у очага, вдыхая горький, привычный с детства дым. Ему казалось, что он родился и вырос он здесь — в этой жаркой и душной стране, которую тольтеки называют Месетой, где почитают одну только волю беспощадных богов.