О чем молчат предания. Другой взгляд на известные библейские сюжеты

– Пока только это, – усмехнулся Каин, откладывая работу.

– И удивляешься, что я рассержен!

– Отец, прости меня! Да, я ослушался. Но я так и не понял твоего запрета, а ты не объяснил…

– Я должен объяснять? Тебе не достаточно моего слова?

Каин покраснел, виновато потупился, но тут же упрямо вздернул подбородок.

– Отец… Я должен и готов слушаться тебя, это так… Но мне хотелось бы, чтобы ты объяснял свои запреты. Когда я чего-то не понимаю, хочу разобраться. А кто же, кроме тебя, может нам что-то поведать о мире, о том, как жить в нем.

Адам растерянно молчал и, чтобы скрыть растерянность, нахмурился еще больше.

– Я опять сказал что-то не то, отец?

– Ты снова дерзишь, Каин.

– Похоже, – юноша невесело усмехнулся. – Что ж, тогда позволь мне быть дерзким до конца: скажи, почему нельзя подниматься вверх по реке.

– Ты сам не понимаешь, что это далеко и опасно? Никто никогда там не был, никто ничего не знает об этих местах. Мало ли, что нас ждет там…

– Понимаю. Как и то, что опасностей хватает в двух шагах от дома. Когда-нибудь нужно было туда добраться. Как же не изучить окружающий мир? К тому же не так далеко – день туда – обратно… – он умолк под гневным взглядом отца, но упрямо не опускал глаз.

– Каин, зачем ты туда пошел?

– За ячменем. Гроза смыла и сожгла все мои посевы. Где мне было брать семена, отец?

– Но почему ты решил искать семена там, не ближе?

– Решил проверить. Вниз по реке идти смысла нет – там болото, ячмень не растет. А у красных скал целое поле. Теперь мне есть, что сажать…

– Тебе даже не стыдно, сын!

Каин вздрогнул, но смело взглянул отцу в глаза.

– Отец, мне совсем не нравится, что пришлось ослушаться тебя. Я не хочу быть дерзким, непослушным и несносным, как ты меня называешь. Но я же пытался объяснить, зачем мне нужно туда. Ты не стал слушать, просто запретил. Почему, отец? Я не понимаю! Что дурного в том, что я пошел к скалам?

– Это опасно, Каин.

– Наверно… Но разве здесь безопаснее? Разве около поля и пастбища не бродят хищники, разве молния не может ударить в дерево, под которым стоишь? Опасности всюду, отец. Нам от них никуда не деться.

– Не стоит специально искать их, Каин.

– Я не ищу. Но мы не можем всю жизнь прожить на маленьком пятачке, когда перед нами целый мир. Как мы что-то поймем о нем, если будем все время бояться выйти за знакомые пределы? Как мы сделаем жизнь лучше, если будем бежать от всего?

– Ты много на себя берешь, Каин.

– Что ты имеешь в виду, отец?

– Ты хочешь понять мир, сделать его лучше. Разве это не право и забота Господа? Как ты смеешь даже думать об этом?

– Но тогда что нам делать в мире, если не постигать его? Для чего жить, если пройдя по земле, ничего не оставишь после себя?

– Каин, что за самонадеянность? Откуда такие мысли?

Юноша недоуменно смотрел на отца.

– Ты понимаешь, что говоришь, Каин? Ты рассуждаешь, словно жизнь в твоей власти… Даже не стыдишься того, что редко молишься и приносишь жертвы. Когда ты это делал последний раз?

– Давно.

– Почему же?

– Мой нынешний урожай погубила гроза. Что мне было жертвовать?

– Мог бы присоединиться к брату.

– Присваивать его труд! К тому же я предпочитаю крови сок плодов.

– Что?..

– Эти кровавые приношения… Неужели они столь приятны Господу?

– Каин, не кощунствуй!

– Я не кощунствую. Просто хочу понять, почему смерть беззащитных детенышей столь угодна Богу? Так Он заранее приучает нас к мысли о смерти?

– Каин! – воскликнул Адам, вскакивая.

Сын тоже встал, почтительно поклонился.

– Прости, отец. Я совсем не хотел напоминать. Я пытаюсь понять.

– Нам дано узнать и понять лишь столько, сколько угодно Богу.

– Конечно. Только в чем же я все-таки виноват? Ты говоришь, я мало молюсь. Но я постоянно взываю к Всевышнему – за работой, в размышлениях. Я прошу Его благословения для всего, что делаю. И если Господь мне позволяет создавать новое, если бережет меня в опасном пути, не значит ли это, что Ему так угодно?

Адам снова сел, не сводя глаз с сына.

– Каин, Господь сотворил мир совершенным. Пытаться его улучшить – богохульство.

– Совершенным мир был в Эдеме. Там плоды созревали в срок, пар поднимался из земли, орошая ее, львы и волки были смирными, как ягнята. А здесь разве так? Здесь: тяжелый труд, опасности, ярость стихий… Я знаю – это наказание, – опередил он возражение отца. – Я не ропщу. Но если так суждено, что плохого в стремлении облегчить нашу жизнь?

– Зачем?

– Но у нас больше нет вечности, и наш срок знает лишь Господь. Я не хочу прожить свой век подобно зверю, который заботится лишь о том, чтобы выжить и насытиться. Я хочу оставить что-то после себя.

– Кому?

– Ты меня спрашиваешь, отец? – сверкнул глазами Каин. – Ты, не я, говорил с Богом! Тебе Он обещал продлить и приумножить твой род! И что же? Мы одни на пустынной земле! Как мы произведем потомство? Где наши жены? А ведь мы уже не дети, почти мужчины! Мы столько узнали, многому научились! Только для чего нам с Авелем все это? Для кого?

Авель густо покраснел и спрятал лицо в складках туники.

– Каин! В твоих словах бунт! На кого ты ропщешь – на отца, на Бога?