О чем молчат вороны

– Нет, пап, я их не употребляла. – Я уставилась себе под ноги. – По крайней мере, не слишком много…

Он встрепенулся и в ужасе на меня посмотрел. Я поймала его взгляд и ухмыльнулась.

– Шучу, пап.

– Не смешно, – проворчал он, но мы оба рассмеялись, как обычные папа и дочка. А потом его смех резко оборвался, и я услышала звук, похожий на всхлип.

Он забыл, что я мертва. И снова вспомнил.

Папа открыл рот, и я поняла, что он хочет сказать, как сильно ему меня не хватает. Мне не хотелось снова это слышать. Ну почему он не может преодолеть свое горе, как тетя Джун?

Как-то раз, вскоре после несчастного случая, тетя Джун сидела с моими двоюродными братьями и сестричками, и они ей пожаловались, что страшно по мне скучают. Тогда тетя Джун рассказала им историю о том, как я испекла торт на день рождения тети Вив, но вместо сахара случайно положила соль. А тетя Вив сказала, что это был самый вкусный торт на свете. И съела почти целый кусок, а потом ее вырвало.

Моих братьев и сестричек очень насмешила эта история, особенно детей тети Вив. Софи весь день потом хихикала. В общем, после этого тетя Джун им всем сказала: «Бет сейчас на той стороне, но это не значит, что она нас больше не любит и что мы больше не можем любить ее. Нет ничего плохого в том, что вам грустно, но любовь – это не только слезы, но и смех».

Я резко развернулась и поспешила к машине, сделав вид, будто не заметила, как папа расчувствовался. Будто все в порядке.

– Идем, пап. Допросим свидетеля!

Я не знала, пойдет ли он за мной.

Он пошел.

Свидетельница

Свидетельницу положили в местную больницу, чтобы очистить ее организм от наркотиков и обследовать.

Раньше я бывала только в громадной больнице, куда отправили дядю Мика после сердечного приступа. Мы собрались там всей семьей, нетерпеливо дожидаясь новостей. Строгий врач уточнил, обязательно ли ждать такой большой компанией, и тетя Джун на него накричала, из-за чего нас чуть не выгнали. К счастью, тетя Вив в тот же момент разрыдалась, а вслед за ней принялись реветь мои младшие двоюродные братья и сестрички – они никогда не оставались в стороне. Врачам было неловко прогонять хныкающих малышей, и все сошло нам с рук. А чуть позже сообщили, что дядя Мик поправится, и папа купил нам шоколадки и чипсы из автомата, чтобы это отметить.

Местная больница ни капли не походила на городскую, в которой лежал дядя Мик. Перед нами предстало неуклюжее здание, обшитое досками и тянущееся во все стороны, будто к нему все пристраивали и пристраивали помещения, когда возникала необходимость, и располагали их там, где было сподручнее. Фасад сиял бодрящей яркой синевой, а на крыше, на большой табличке с надписью «БОЛЬНИЦА», сидели во́роны.

Мы с папой зашли в людный вестибюль. Там было ужасно шумно. Все болтали – обменивались слухами, обсуждали родных и детей. И, конечно, пожар. Я прислушалась к обрывкам разговоров.

– Как жаль, что он умер…

– Слава богу, дети целы!..

– Надеюсь, Тома Кавану скоро найдут…

– Моя милая Рози помогает с поисками. Говорит, пока никаких зацепок…

– Я слышала, что у них были неполадки с проводкой. Уже сказала Джиму, что надо бы и у нас проверить…

Я отстранилась от сплетен. Местные жители знали не больше моего, и никто из присутствующих не был особенно встревожен или опечален, а значит, они вряд ли хорошо знали Тома Кавану и Мартина Флинта.

Папа подошел к стойке медсестер в дальнем углу. Вокруг нее собралась группка жалобщиков, недовольных тем, что приходится долго ждать врача. Одна из медсестер, явно уставшая блондинка, поспешила к папе.

– Извините, – выпалила она, – но один из врачей слег с гриппом. Мы ничего не успеваем. Вы не могли бы вернуться завтра?

Папа показал ей свое удостоверение.

– Я следователь. Мне надо поговорить со свидетельницей пожара в детском доме. Насколько я понимаю, она лежит у вас?

Усталые синие глаза медсестры зажглись облегчением, когда она поняла, что папа пришел не лечиться.

– О, конечно! – Она махнула рукой на коридор. – Палаты у нас там. Я вас прово…

Она осеклась. Сильный порыв ветра распахнул входную дверь, и в приемную залетел вихрь пыли. Папа тут же ее захлопнул, но пациенты уже раскашлялись, и некоторым пожилым больным явно стало на порядок хуже.

Медсестра тяжело вздохнула.

– Мм, вы же сами найдете дорогу? Я подойду, если вам что-нибудь потребуется.

– Я справлюсь, – заверил ее папа.

Я поспешила вперед него. В дверях были небольшие стеклянные окошки, и я заглянула в ближайшую палату, уставленную рядами коек. В основном там лежали пациенты папиного возраста и старше, но на одной я заметила худую темноволосую девушку. Возможно, это она?

– Пап, вроде тут… – бросила я через плечо, но меня прервал другой голос.

– Вы из полиции? По поводу пожара?

В дверном проеме дальше по коридору стояла другая девушка, бледная, с короткими черными волосами и в длинном зеленом свитере поверх больничного халата. Взгляд у нее был ясный. Если это в самом деле наша свидетельница, наркотики вывели успешно. Все в ней излучало резкость: острые скулы, жесткие волосы, блеск в темных глазах.

Папа подошел к ней и улыбнулся.