О чём молчит Ласточка

Припарковавшись у участка, Володя ещё минут десять просто сидел в машине, будто искал в себе смелости зайти домой и увидеть Юру. Но Юры внутри не оказалось — Володя понял это ещё в тот момент, когда Герда встретила его за воротами. Двери дома были закрыты на ключ. Предполагая, что Юра ушёл в магазин за ромом, Володя даже не злился. Он этого ожидал — чего уж теперь? Но он всё равно набрал Юру, ожидая, что трубку никто не возьмёт, а трель звонка опять прозвучит откуда-то из кабинета.

Но Юра ответил буквально со второго гудка.

— Ты где? — осторожно спросил Володя.

— В «Ласточке», решил прогуляться. Не ожидал, что ты вернёшься так скоро, думал, успею.

Володя повернулся на сто восемьдесят градусов, посмотрел в сторону реки, на противоположный её берег. Иронично ухмыльнулся.

— Можно я приду к тебе?

— Давай. Я в театре.

Володя не любил возвращаться в «Ласточку». Несмотря на то, что купил эту землю, несмотря на то, что когда-то сознательно построил свой дом рядом со всеми этими воспоминаниями, он избегал туда приходить. Слишком много прошлого таила в себе эта местность: счастье, умещённое в три недели, боль, растянувшуюся на долгие годы.

Идя по деревянному мостику, перекинутому через речку, Володя заметил, как у самой воды пролетела и умчалась вдаль стайка ласточек. И как их только занесло в эти края? Послышался далёкий раскат грома, порыв ветра растрепал волосы, раздул полы пиджака. Володя нервно одёрнул его и пошёл дальше — к воротам лагеря.

Он впервые приехал сюда в девяносто шестом — спустя десять лет после смены в лагере. Пробравшись по заросшей тропе, открыл ржавые скрипящие ворота.

Володя вернулся сюда, чтобы встретиться с Юрой. Пусть он понимал, что вероятность этой встречи слишком мала, но зыбкая надежда всё же теплилась в груди.

И Юры тут, конечно, не было. Но был Юрка — виделся везде призраком прошлого. Володя остановился у корпусов младших отрядов, заметив детскую площадку. Звонкий Юркин смех доносился отовсюду, звучал в кособоких деревянных домишках, летал в воздухе вместе с одуванчиковым пухом. Старая карусель — осевшая, с облезшей краской, — утопала в жёлто-белом одеяле. Володя хотел утонуть в нём, лечь прямо в эти цветы, закрыть глаза и позволить прошлому утянуть себя. Но Володя понимал, что, каким бы сильным ни был соблазн, за этой счастливой фантазией обязательно придёт сильнейшее разочарование.

В девяносто шестом он приехал в «Ласточку», чтобы дойти до их ивы — потому что там хранились самые важные воспоминания. Но память повела его в другую сторону, и, не в силах ей противиться, Володя пошёл к кинозалу. Мимо щитовых, где Юрка впервые его поцеловал, мимо той самой яблони и танцплощадки. Володе слышалась «Колыбельная». Сперва казалось, что звуки исходят от эстрады, но, стоило повернуться к зданию кинозала, как музыка полилась уже оттуда. Володя тряхнул головой, пытаясь избавиться от наваждения. Здесь уже давно не звучала эта музыка и никогда больше не должна была зазвучать. Но, спускаясь по старым скрипящим ступенькам, Володя на секунду зажмурился. Вдруг он откроет глаза, а там, внизу, на старых изломанных креслах, сидит Юрка?

Тогда Юра там не сидел. Но он сидел здесь теперь, среди пыли, грязи, обвалившихся стен и торчащих досок. Среди осколков их общего прошлого.

Ступени под Володиными ногами надрывно скрипели, но Юра не обернулся на звук.

— Юр… — Он тронул его за плечо.