О чем молчит ласточка

«Не теряйся, – продолжил мысленно, – не убегай от меня, не отворачивайся, не отталкивай».

– Зачем ты приехал? – спросил Юра другим, взрослым голосом.

Вдруг он весь изменился: лицо стало худым и усталым, волосы потускнели, пропал пионерский галстук. Юра вмиг постарел, но показался Володе еще красивее, чем раньше.

– Я хочу быть с тобой, – сказал Володя. – А ты? Будешь моим особенным другом?

Юра молчал, а Володя сел рядом за пианино, наклонился к его лицу. Он не знал, что Юра ответит и ответит ли вообще. Может быть, отвернется или оттолкнет, а может, опять убежит. Но одно он знал точно: сейчас он все делает правильно!

Вдруг мир окутало белой пеленой. Свет становился ярче и ярче, он пожирал все вокруг: сначала кинозал, затем – пианино, а после – и Юру. И Володя проснулся, так и не узнав, прав он оказался или нет.

Сердце колотилось так, будто он на самом деле только что бежал. Володя открыл глаза и понял, что все это ему просто приснилось. Но как же хотелось вернуться обратно в кинозал, в «Ласточку», и узнать, чем закончился тот разговор.

Сон пробудил воспоминания. О щитовых в зарослях сирени, о Юрином неумелом и оттого еще более трогательном поцелуе. О собственном страхе и о том, что Володя сказал в ответ и как потом полночи бегал по лагерю, пытаясь догнать Юру, а нашел его спящим в отряде. Вспомнилось и то, каким невероятно подавленным тот был с утра, боялся даже взглядом встретиться с Володей. Их разговор у столовой тоже вспомнился.

И сейчас, спустя двадцать с хвостиком лет, Володя вдруг отчетливо ощутил, как сильно он тогда ранил Юру, оттолкнув его. Еще и утром у столовой говорил с ним так, будто пытался добить. Тогда Володя считал, что этим разговором все можно исправить: отмотать время, успеть не наломать дров, остаться просто друзьями.

А сейчас такой уверенности у него не было.

Спустившись вниз, Володя застал Юру на кухне и уловил какое-то странное изменение в его настроении. Он выглядел хмурым, вчерашняя подавленность сменилась чем-то другим, но чем именно – непонятно.

Невидяще уставившись в столешницу, Юра молча пил кофе. Володю это насторожило.

– Завтракал? – аккуратно поинтересовался он, забирая у Юры пустую чашку.

– Нет еще, – буркнул тот, не поднимая на него взгляда.

– Давай приготовлю что-нибудь? Чем ты любишь завтракать? – предложил Володя, пытаясь вызвать хоть какой-то интерес, пусть даже к еде.

Но Юра равнодушно дернул плечами.

– Да чем придется. – Он снова застыл, глядя в одну точку, а через полминуты неожиданно подал голос: – Как, на твой взгляд, звучит Дахау?

– Как звучит? – не понял Володя.

– Ну… представь, что ты должен показать это место слепому иностранцу. Глазами он не видит, язык ты не знаешь и показать можешь только музыкой. Так какой она должна быть?

– Не знаю… – протянул Володя, в душе радуясь, что Юрино настроение явно связано не с ним. – Это к тебе вопрос. Может быть, марш? В смысле, топот множества ног.

– Да, да, наверное, – живо закивал Юра. – И тишина.

– А как сыграть тишину?

– Самое простое – эхом, но это по́шло, нужно придумать нечто другое. – Юра наконец посмотрел на него, и Володя увидел в его глазах искру интереса. – Слушай, я минут пятнадцать поработаю, а потом что-нибудь приготовим.

Володя кивнул и принялся мыть чашки, а Юра скрылся в кабинете. И тут же по дому разлились звуки фортепианной музыки – короткие переборы клавиш. Володя выключил воду, чтобы слышать лучше – кусочек какой-то незнакомой грустной мелодии повторился снова, а потом еще раз.

«Вдохновение настигло», – улыбнулся он.

Но через пятнадцать минут Юра не вышел. Володя не любил быть бесполезным, поэтому сам разобрался, где взять посуду, и приготовил простенький завтрак: салат и бутерброды с колбасой. Юра не вышел и через сорок минут, когда Володя уже накрыл на стол и сварил им еще по чашке кофе.

Рискнув все же заглянуть в кабинет, он застал Юру за пианино. Тот не играл, а, уложив нотный лист на колени, жутко сутулясь, черкал в нем карандашом.

– Юр, – негромко позвал Володя.

Тот резко встрепенулся и, выпрямившись, уставился на Володю так, будто впервые увидел и вообще не понял, как тот оказался на пороге его кабинета. Помотал головой и пришел в себя:

– А… Да, я сейчас, – рассеянно пробормотал Юра, покусал карандаш и сделал пометку на полях. Таким он был забавным: всклокоченный, до сих пор в пижаме, с полубезумным взглядом – ну истинный творец. – Так, я все.

– Я завтрак сварганил. – Володя кивнул в сторону кухни. – Подумал, ты не будешь против.

Юра неуверенно покосился на лист, который все еще стискивал пальцами, затем – на чашку кофе в руках Володи, принюхался и заявил:

– Да какое «против»? Я только за!

Они почти доели, когда Володя все же поинтересовался:

– Над чем ты сейчас работал? Заказ? Я думал, ты на каникулах.

Юра проглотил последний кусок бутерброда и помотал головой:

– Нет. Заказы я сдал… – Он задумчиво оглядел кухню. – А это для себя. Но пока я сам не знаю, что именно.

Потянувшись за кофе, Юра мимоходом взглянул на Володю. А затем, будто смутившись, резко сменил тему: