О чём молчит лёд? О жизни и карьере великого тренера

Сейчас я отчётливо понимаю, что именно катание в ботинках с низкими голенищами способствовало быстрому овладению рёберным катанием – чрезвычайно важным качеством фигуриста. В наши дни порой больно смотреть на начинающего фигуриста, закованного в «железобетонные» ботинки, затрудняющие освоение лёгкого, свободного скольжения…

Порой про кого-либо говорят: «В тот момент ему посчастливилось встретиться с человеком, круто изменившим его судьбу». Про себя могу сказать, что мне, наверное, на такие встречи везло на протяжении всей жизни.

По счастливому стечению обстоятельств, когда папа привел меня в секцию фигурного катания, там уже работала Нина Васильевна Леплинская – ученица и подруга легендарного Николая Александровича Панина-Коломенкина[3]. Спустя годы, во время написания диссертации, я стал изучать его книги и вспомнил, как Нина Васильевна учила делать повороты – в её методике явно была видна система Панина-Коломенкина.

Когда я пришел в спорт, обучение фигурному катанию в нашей стране только начинало формироваться. Добрые традиции дореволюционной русской системы были утрачены под натиском «революционного» представления о физической культуре и спорте. Массовые марши гимнастов, пирамиды из акробатов, стрельба и метание гранат были любимыми забавами восставшего пролетариата. Лётчики и парашютисты стали героями дня. «Буржуазные» виды спорта – теннис и фигурное катание – напротив, пришли в упадок. Однако Нина Васильевна Леплинская хорошо усвоила основы теории движений Панина-Коломенкина и грамотно обучала поворотам в фигурном катании, руководствуясь принципом встречного движения плеч относительно таза.

…Время шло, удача не покидала меня, и на меня обратила внимание Майя Петровна Беленькая – замечательный человек, партнёрша и добрый друг Игоря Борисовича Москвина, с которым она дважды выигрывала чемпионат СССР.

Учеником Н. А. Панина мог считаться и Александр Борисович Гандельсман – знаковая личность в отечественном фигурном катании, дважды победивший в паре со своей женой Ларисой на Чемпионате СССР. Будучи медицинским работником, он заведовал захоронениями умерших во время блокады на Пискаревском кладбище. Гандельсман был замечательным учёным. И снова везение – ведь именно он стал впоследствии моим научным руководителем.

Гандельсман был человеком кристальной честности. Мне рассказывали, что многие из людей, занимавшихся захоронениями в этот период, фантастически обогатились, совершая абсолютно аморальные действия. А он в это время по-прежнему жил в коммунальной квартире.

В научной деятельности он также был высокоморален. Чтобы это понять, достаточно привести небольшой пример. В те времена, чтобы защитить кандидатскую диссертацию, нельзя было обойтись без многократного упоминания в тексте имени Сталина. Только представьте: пишется серьёзная работа, и вдруг такой пассаж: «…наш великий вождь и учитель Иосиф Виссарионович говорил о проблемах внешнего дыхания, работе печени и селезенки такие слова…» Смех, да и только! Но вот самим авторам научных трудов тогда было совсем не до шуток. Александр Борисович профанацией заниматься не стал. Осознавая весь ужас тоталитарного режима, при котором прошла практически вся его жизнь, он выполнил это условие, упомянув фамилию Сталина, по делу, всего один раз, в середине списка литературы, что лишний раз делает ему честь как человеку принципиальному.

Говоря о своих великих учителях, я бы хотел отдельно рассказать об Игоре Борисовиче Москвине. Я никогда не был его самым способным учеником. Среди них числились Вова Куренбин, Игорь Бобрин и Александр Яблоков. Последнего он нещадно бил за его пристрастие к «зелёному змию», не позволившее тому стать чемпионом и рано приведшее к печальному концу. Для его времени Москвин обладал совершенно невозможным сочетанием граней таланта.

В первую очередь его отличало отсутствие слабых мест в искусстве тренера. Работа с Белоусовой и Протопоповым особенно остро проявила, активизировала в нём понимание художественной основы фигурного катания, которое тогда только зарождалось. Музыка, костюм, хореография – в то время по этим показателям Москвин был безусловным лидером в стране. Его лучшие работы могли и сейчас отвечать требованиям современной судейской системы.

При этом надо учитывать, что, работая в Ленинграде, Игорь Борисович не имел возможности на равных соперничать со столицей. В Москве уже тогда появились катки с искусственным льдом, куда мы ездили эпизодически и получали время тренировок, например, в шесть утра. Помню, как из пансионата на Песчаной улице мы выходили в 4.30 утра и шли до катка ЦСКА через заснеженное поле бывшего аэродрома сквозь пургу, как в Антарктиде…

Единственный талант, которым Москвин не обладал, – это умение ладить с руководством. У него всегда была своя жёсткая позиция, которая создавала сложности во взаимоотношениях со спортивными начальниками. После женитьбы этот недостаток с лихвой сгладила Тамара, и семья Москвиных быстро избавилась от трений, став политкорректной с важными людьми.