О чем молчит соловей. Филологические новеллы о русской культуре от Петра Великого до кобылы Буденного

И далее в главе о кошмаре Ивана Федоровича черт-джентльмен продолжает подсмеиватся над современной одержимостью науками, числами и мерами. Так, очевидно, следует понимать обойденную вниманием комментаторов ироническую ремарку в анекдоте об атеисте, которому в наказание за неверие присудили, «чтобы прошел во мраке квадриллион километров (у нас ведь теперь на километры), и когда кончит этот квадриллион, то тогда ему отворят райские двери и все простят»²⁸. Заключенное в скобки уточнение – несомненная отсылка к деятельности созданной после подписания Россией в 1875 году Международной метрической конвенции в Париже Комиссии по подготовке внедрения метрической системы, призванной «определить преимущества, возможные препятствия и положительные моменты метрологической реформы в России». Многие видные ученые того времени, включая Д. И. Менделеева, были энтузиастами введения метрической системы («километров») взамен старой, идущей «от человеческих мерок» системы²⁹.

Муж Дианы

Наконец, как нам представляется, «космическое место» в видении Ивана имеет конкретный литературный источник. В 1869 году «Русский вестник» опубликовал в своем литературном приложении перевод Марко Вовчок (Марии Вилинской) научно-фантастического романа Жюля Верна «Вокруг Луны» («Autour de la Lune»), рассказывающего о полете отважных исследователей на ядре, выпущенном гигантской пушкой. В этом романе (переводе) мы находим несколько деталей, преломившихся в словах черта. Хотя по отдельности эти детали можно обнаружить в популярной научной литературе того времени, их комбинация, воспроизведенная Достоевским, свидетельствует о том, что именно произведение Жюля Верна дало пищу для воображения русского писателя (в те же годы к научным гипотезам «лунного» романа Верна обратился и Лев Толстой³⁰).

Начнем с мотива температуры космического пространства. У Достоевского она 150 градусов ниже нуля, и, как мы помним, по словам черта, такой мороз палец отхватит, если прикоснуться там к железному предмету. В романе Жюля Верна герои подробно обсуждают разные гипотезы космической температуры в «эфире» (смеси «невесомых атомов») и путем опыта и измерений приходят к тому, что она приблизительно равна 140 градусам ниже нуля «по Цельзию»: «Tакова ужасающая температура звездного пространства. Tакова может быть температура лунных материков, когда светило ночи теряет теплоту, которую она заимствует от солнца в продолжение пятнадцати дней»³¹.

Для измерения этой температуры один из героев предлагает открыть окно и выбросить в него «инструмент» (термометр), который «последует за ядром с рабскою покорностию», но трогать потом этот инструмент рукой ни в коем случае нельзя, ибо рука тотчас же «превратится в ледяную глыбу под влиянием этого страшного холода», как будто «ты почувствуешь ощущение страшного обжога, как от прикосновения железа, pacкaлeнноro добела, ибо если теплота вдруг входит в наше тело или выходит из него, следствие бывает одно и то же»³².

В следующей главе герои выражают (хорошо понятные) опасения, что им будет крайне сложно пройти между Сциллой и Харибдой заданной выстрелом скорости движения: «вместо того чтобы затеряться в междупланетных пространствах, ядро наше по-видимому опишет эллиптическую орбиту вокруг луны» и «сделается ея спутником» – «луной луны»³³.

«<…>этот предмет, искаженный, неузнаваемый, превратившийся в ничто, был труп Спутника, сплюснутый, как волынка».

Jules Verne. Autour de la Lune:

Avec illustrations et dessins par

Emile Bayard et A. De Neuville

Вскоре путешественникам удается доказать верность гипотезы об искусственном спутнике с помощью конкретного (непреднамеренного) опыта. В полет они взяли с собой двух собак, суку и кобеля. Последний по дороге умер, и его останки выбросили в открытое пространство «точно так же, как моряки выбрасывают в море трупы». Замечательно, что имя этой собаки во французском оригинале Satellite, а в русском переводе 1869 года – Спутник. Через какое-то время после «похорон» Спутника один из путешественников «подошел к oкну и заметил род сплющенного мешка, несшегося в нескольких от него метрах» и казавшегося неподвижным, как ядро. «Что это там за штука? – повторил Мишель. – Не одно ли это из маленьких тел пространства, которое наше ядро держит в сфере своего притяжения и которое будет сопровождать его до луны?»³⁴ Вскоре путешественники устанавливают, что «это вовсе ее астероид, вовсе не обломок какой-то планеты», а «наша несчастная собака, муж Дианы» (имя подруги Спутника, разумеется, тоже символическое – олицетворение Луны). В самом деле, «этот предмет, искаженный, неузнаваемый, превратившийся в ничто, был труп Спутника, сплюснутый, как волынка, из которой выпустили воздух и все двигавшийся и двигавшийся»³⁵.