О чем молчит ветер

— Тяжело. Они были очень дружны. Но он ушел почти двадцать лет назад… — Он резко замолчал. — Так как Кира умерла?

— Есть большая вероятность того, что ее столкнули.

— Во сколько наступила смерть?

— Ориентировочно в час ночи. Плюс-минус.

— Зачем она потащилась к башне в такое время? Не в действующую прогулочную зону, а туда, где нет никого или тусуется пьянь? Их семья жила рядом со старым заводом. Это другой конец города. Что-то не вяжется…

— Быть может, ее туда отвезли?

— Тогда вам убийц надо искать не тут, в Приреченске. Сами знаете, какой спокойный наш городок. А стоило приехать девахе из Москвы, как нате вам, преступление. — Его тон стал повышаться. — Быть может, она скрывалась? Ее нашли и наказали?

— Вы что так взбеленились?

— А вам не ясно? — Печерский перешел на крик. — Вы без сердца? Поставьте себя на место наставника, чей ученик покончил с собой. Вы бы убеждали себя в том, что ничем не могли помочь, потом просто старались бы не вспоминать о нем. И едва наступило время, когда вам удалось это, вам снова теребят едва зажившие раны!

— Я выполняю свою работу…

— Так делайте это, вместо того чтобы ворошить давно минувшее прошлое!

— Вы успокойтесь, пожалуйста, — смягчил тон Грачев. У старика так покраснело лицо, что он начал опасаться за его здоровье. Не дай бог удар хватит!

Печерский рванул к кухонному шкафчику и достал из него корвалол. Накапав себе его в чашку, выпил, даже не разбавляя.

— У вас ко мне все? — спросил он, выдохнув.

— Пока да.

— Тогда покиньте мой дом, прошу. Мне нужно прилечь. — И вернулся на диван, под плед.

Грачев сделал так, как просили. Покинув дом, набрал номер деда.

— Почему ты отправил меня к Печерскому? — без предисловий выпалил он.

— Сначала скажи, какое он на тебя произвел впечатление.

— Неоднозначное. Вроде убедителен, но я ему почему-то не верю.

— Он актер, но как будто не очень хороший. Не может долго в одном образе находиться. Я тоже не раскусил его… — Дед рявкнул «Фу!» Видимо, его собака опять взялась грызть тапки. Они были любимым ее лакомством. — А вот мой коллега Тахирыч, мы с ним над делом работали, видел его насквозь. Точнее, ему так казалось.

— Кто он такой?

— Тахирыч? Казах по отцу, у которого в роду шаманы были. Зовут банально, Валерой. Ты как удалился, я его набрал. Он тоже на покой ушел, но позже меня. И живет в Москве, нормально, в общем, поднялся. А то дело помнит. Хочешь с ним поговорить?

— Очень.

— Тогда я тебе сейчас его номер продиктую. Позвони.

— Спасибо, дед. — И раскрыл свою папку, чтобы записать телефон. Дед, как многие его ровесники, не умел отправлять смс.

До города Николай тоже решил пешочком пройтись. А то сидит и сидит: то в кабинете, то в машине. А погода славная. И тепло, и солнце. И по пути можно поговорить с дедушкиным коллегой. А коль дождь пойдет, что мало вероятно, сядет на маршрутку.

— Грачев-младший? — услышал он бодрый мужской голос после трех гудков.

— Да, я. Здравствуйте, Валерий Тахирович.

— Приветствую. Ильич мне рассказал о случившемся. Жалко девушку.

— Да… — Коля увидел на дереве белочку. Остановился. Их здесь полно водилось. — Дед сказал, что вы Печерского раскусили. Так ли это?

— Я ничего не могу утверждать, но думаю, он кого-то покрывал из своих ребят.

— То есть Родю все-таки?…

— Столкнули? Возможно. Но никаких доказательств этому я не нашел, как ни пытался. У всех алиби. Та могучая кучка, что была приближена к Маэстро, находилась в одном месте в тот вечер, когда Родя умер. В доме Печерского. Девочка и три мальчика, в том числе Эскин. Они что-то репетировали. У Роди якобы не получалось хорошо сыграть, его подкалывали, он психанул, убежал. Его никто не стал догонять, в том числе наставник. А утром нашли труп Родиона.

— Кто-то все же за ним отправился?

— У парня была зазноба, которая играла Кончиту в той постановке по мотивам рок-оперы «Юнона и Авось» на Дне Нептуна, что была устроена на башне. Звали ее Маргаритой. И в нее, естественно, были влюблены и остальные. Печерский знал об этом и подогревал страсти. Ему нужно было, чтоб дети острее чувствовали эмоции. Это, опять же, только мое предположение…

— И когда Родя погиб, он понял, что натворил, и стал выгораживать кого-то из них?

— Скорее, испугался за свою шкуру. Дети могли выставить Печерского не в лучшем свете, и его заклевали бы.

— Или даже посадили?

— Нет, тогда и статей таких не было.

— Так, ладно, тут ясно… что ничего не ясно. А при чем тут сестра Роди Кира?

— Она ведь тоже занималась в студии.

— Всего год.

— Но на все спектакли брата ходила. И часто на репетиции. Она варилась в том же котле, что и он…

— И что из этого следует?

— Кира вернулась в город и погибла так же, как ее брат. Это настораживает.

— Убийца Роди и с ней разделался, что ли?

— Самые нелепые версии иногда оказываются единственно верными.

— Им может быть Печерский?

— Почему нет? И тогда уже не он покрывал своих питомцев, а они его. Мы не могли давить на детей. Они все были в шоковом состоянии. Но твердили одно и то же. Вскоре студию прикрыли. Об этом позаботилась Эмма Власовна. Знаешь ее?

— Конечно. Поэтесса и заведующая библиотекой.