О чем мы промолчали (СИ)

— Да вроде всё в порядке было, Вячеслав Викторович. А что? Что-то случилось?

— Дело в том, что вчера в конце рабочего дня ко мне зашла Ромашова, — он тяжело вздохнул, и постучал ручкой по столу, — и принесла заявление об увольнении.

Мои брови взлетели вверх.

— Я ничего не знал об этом, — выдавил я из себя. — А причины она не называла?

— Сказала, что нашла новую работу, более высокооплачиваемую, и, знаете, я бы даже порадовался за неё, но мне показалось, что она врёт, и просто не хочет называть реальную причину своего ухода. По-моему, она не ладит с кем-то из коллектива. Я почти уверен в этом!

Кажется, я даже догадывался, из-за кого она собралась уходить, но всё же спросил:

— С чего вы сделали такие выводы?

— Так она пришла ко мне вся зарёванная! Вы бы разобрались с этой ситуацией, Павел Андреевич, а то нехорошо как-то получается! — Рябинин посмотрел на меня, а я едва не двинул себе по голове. Ясно, как день, что ревела она из-за меня. — Я обещал Светлане Валерьевне, что пристрою девчонку, и если она зарекомендует себя, оставлю её. И знаете, я ведь и правда доволен её работой, надо бы оставлять такого сотрудника, а оно вон как получается… — Рябинин развёл руками. — Я думаю, что про работу она придумала. Никто ей ничего не предлагал. Да там говорить? Вы и сами видели её сегодня! На ней же лица нет! Жалко девчонку, ей ещё ребёнка на ноги поднимать, — Рябинин цокнул, а мне словно двинули под дых, и я открыл рот, хватая воздух. Ребёнка? Какого ещё, на хрен, ребёнка? Я уставился на Вячеслава Викторовича во все глаза. — Всё-таки она одна его растит.

— У Алёны… — мой голос прозвучал хрипло и скомкано, и я прочистил горло. — У Алёны есть ребёнок?

— Да, года четыре, не больше. — Рябинин окинул меня недоверчивым взглядом. — А вы что же, не знали?

— Не знал, — прохрипел я внезапно пересохшими губами.

Рябинин бросил беглый взгляд на дверь.

— Только между нами, там какая-то не совсем красивая история вышла, когда Алёна ещё на первом курсе училась, — принялся рассказывать Рябинин, и каждое его слово молотом ударяло по моей голове, дробя черепную коробку. — Вроде любовь у неё с кем-то была, а потом этот горе-папаша то ли сбежал, сверкая пятками, то ли на другой женился. Вот и пришлось ей одной разгребать последствия той «любови». — Рябинин внимательно посмотрел на меня. — Только вы Алёне не говорите, что знаете. По-моему, она не больно-то любит обсуждать эту тему. Светлана Валерьевна даже имя проходимца-отца не знает, а мне на всякий случай шепнула. Чтобы я был в курсе, так сказать.

В голове, словно красная лампочка, замаячили слова Лизы:

«Ты не поверишь, но есть отцы, которые не бросают своих детей!»

«Не уезжают в Лондон!»

«В общем, не поступают как скоты!»

Неужели она говорила…

Мне дико захотелось вцепиться руками в волосы на затылке, но я сдержал этот порыв. Не здесь и не сейчас. Сначала нужно всё выяснить. Может, это и не мой…

Я вздрогнул.

— Я разберусь с этим, Вячеслав Викторович, — с трудом выдавил я из себя. — Вы подписали заявление?

— Конечно! А что мне оставалось делать? У нас же не крепостное право, в конце-то концов! — буркнул Рябинин, поднимаясь со своего места.

— Можно заявление побудет пока у меня?

— Разумеется. Можете забрать его, оно у Инги, — с этими словами он покинул кабинет, я же какое-то время сидел в пустом зале, уставившись в стену, а затем сорвался в отдел кадров. В голове вертелись мысли, и одна была хуже и дурнее другой.

Неужели?..

Да не может быть!

Она бы не стала молчать об этом…

Не стала бы, правда?..

У дверей отдела кадров я оказался спустя несколько минут, в течение которых моя голова разрывалась от переполнявших её мыслей. Дёрнув ручку, я ворвался в кабинет.

— Таня, мне нужны документы Ромашовой! Немедленно! — даже не поздоровавшись, выпалил я на одном дыхании.

— Хорошо, Павел Андреевич, — растерянно отозвалась Таня, и вручила мне уже знакомую синюю папку.

Словно ошалелый я принялся перелистывать её, пока не добрался до копии свидетельства о рождении. В прошлый раз я не долистал досюда.

А зря…

Сердце стучало о рёбра, пока я разглядывал чёрно-белую копию на листе формата А4. И впрямь, ребёнок. Мальчик. Вадим. Я посмотрел на дату рождения. Ребёнок родился ровно через восемь месяцев после моего отъезда в Лондон. В строке «Отец» стоял прочерк.

Кровь запульсировала в ушах. В глазах потемнело.

Неужели?.. Твою мать, неужели…

Почему она ничего не сказала мне?

Почему промолчала?

Из моего рта вырвался громкий и какой-то надрывный звук, чем-то отдалённо напоминающий смех. Этот звук напугал девушек в кабинете, и они удивлённо уставились на меня со своих мест. Я видел их глаза, полные замешательства.

В напряжённой тишине, я сделал копию свидетельства о рождении, и, бросив папку на ближайший стол, вышел из кабинета.

30

Алёна. Шесть лет назад.