О чем не сообщил ТАСС

Необходимость создания такого телефильма диктовалась тем, что за последние годы на экранах кино и телевидения не было показано ни одного произведения, которое рассказывало бы о том, чем же занят в настоящее время Комитет государственной безопасности.

После того как решение о съемках телефильма было, наконец, принято, главными консультантами назначили генерал-лейтенанта В. К. Боярова и генерал-майора В. Е. Кеворкова, а консультантами— меня и сотрудника пресс-центра КГБ В. Д. Калинина. Бояров, Кеворков и Калинин были представлены в титрах под псевдонимами, а я как полковник — к тому времени мне уже присвоили это звание — под своей фамилией. Узнав об этом, я пошутил, что им-то хорошо, их не найдут, когда будут ругать за плохой телефильм, и все тумаки достанутся только мне, так как меня быстренько разыщут по фамилии. К счастью, никто меня искать не стал, хотя от фильма и не все были в восторге. Но это дело вкуса. Знаю только, что все актеры без исключения к своей работе отнеслись с большой ответственностью и немалым интересом.

Довольно часто бывая на киностудии, я ближе познакомился с ее работой и актерами, которые готовились к участию в съемках: Тихоновым, Куравлевым, Шутовым, Глузским и многими другими. Откровенно говоря, больше всех мне понравился Михаил Глузский, как человек умудренный жизненным опытом, талантливый актер, и меньше — Вячеслав Тихонов. Безусловно, он тоже весьма талантлив, но, в моем представлении, значительно прогадывал при сравнении его с колоритной фигурой В. К. Боярова (по сценарию — Константинова). Личности в нем, на мой взгляд, не чувствовалось.

Вспоминается досадный эпизод, относящийся к началу съемок телефильма. Одному из сотрудников киностудии, долгое время добивавшемуся разрешения на выезд на постоянное место жительства в Израиль и, видимо, не очень доброжелательно относившемуся к тем, кто ему в этом препятствовал, отождествляя с ними всю нашу организацию, было поручено поговорить с известным киноактером А. Калягиным и сделать ему предложение об участии в съемках. Тот якобы от предложения категорически отказался. Это, конечно, не было трагедией и тем более могло быть неправдой. Как бы ни обстояли там в действительности дела, «проситель» в Израиль все-таки уехал, скатертью ему дорога, однако неприятный осадок от его поведения остается в душе моей и по сей день.

Консультантом фильма мне довелось стать уже второй раз, правда, первый раз это было не совсем официально. В то время, еще в начале шестидесятых, я находился в служебной командировке в ГДР. Однажды, будучи в отпуске в Свердловске, я встретил приехавшего из Ленинграда Глеба Панфилова, с которым мы были хорошо знакомы еще с довоенных лет, так как жили в одном подъезде.

Глеб попросил меня проконсультировать его только что законченную дипломную работу— короткометражный кинофильм «Дело Курта Клаузевица» о трагической судьбе немецкого солдата, расстрелянного по приговору военно-полевого суда за гуманное отношение к раненым советским военнослужащим.

Фильм, с которым я познакомился в просмотровом зале Свердловской киностудии, мне понравился, и я сделал только два замечания об особенностях немецкого быта, которым никак не соответствовали ни перегруженная по-русски игрушками рождественская елка, ни налитые до краев бокалы шампанского. Но, к сожалению, уже было поздно что-либо исправлять, и Глеб, выяснив мое мнение, уехал в Ленинград. Позже от его брата Евгения я узнал, что дипломная работа получила высокую оценку и что никто не обратил внимания на такие тонкости, которые заметил я, проживший несколько лет в Германии.

Позже я всегда радовался успехам Глеба Панфилова, который, будучи человеком талантливым, стал известным кинорежиссером.

Пожалуй, основной задачей для всех актеров, участвовавших в съемках фильма по повести Ю. Семенова, было воспроизвести образ сегодняшнего сотрудника контрразведки, но как это сделать, являлось определенной проблемой. Ни для кого не секрет, что «бойцов невидимого фронта» можно изобразить только после того, как увидишь их в натуре, прикоснешься к ним.

В этом отношении характерен один случай.

Как-то летом, перед встречей с В. К. Бояровым, у меня в кабинете в доме номер 2 на площади Дзержинского собралась группа актеров. Мы ждали Николая Николаевича Губенко, который несколько запаздывал. Окно, выходившее на юг, во внутренний двор, было распахнуто настежь. Все были легко, по-летнему одеты. Я, против обыкновения, был без пиджака, в светлой рубашке с расстегнутым воротом, при несколько приспущенном галстуке. Неожиданно дверь открылась, и в кабинет вошел Губенко, а я в это время разговаривал стоя с кем-то по телефону. Первое, что он, поздоровавшись, сказал, было:

— Смотрите, так вот он какой— сотрудник нашей контрразведки!

То есть, как следовало его понимать, самый обыкновенный деловой человек.