О чем пьют ветеринары. Нескучные рассказы о людях, животных и сложной профессии

В этот момент дверь открылась, и на пороге стоял следующий пациент. Я судорожно убрал деньги в карман.

Я некоторое время хранил этот рубль. К сожалению, тогда не было ни благотворительных фондов, ни церкви – словом, места, куда можно было бы отдать его. Так он и растворился.

Как я стал «Длинным Глазом»

О том, что представляла из себя ветеринария мелких домашних животных при историческом материализме, можно писать тома, но свести все написанное можно к одному слову – дерьмо. И это было именно так, сколько бы слюны ни выбрызгивали из себя защитники советской власти. Начиналось все с академии, куда абитуриентов из городов в те времена старались не брать вообще и где нам постоянно говорили, что собаки мяса не дают, они его едят, а один доцент так вообще договорился до того, что хороший ветеринарный врач должен собак усыплять. Словом, как хочешь, так и учись лечить.

Поначалу, когда я пришел в отдел ветпомощи на дому на Юннатов, все было очень хорошо. Так как я был стерильным в плане знаний и опыта, то, как губка, впитывал все, что мне говорили старшие и более опытные товарищи. Очень много мне дал мой хороший друг доктор Бычков, который за время службы в ветлазарете Центральной школы военного собаководства не только вдоволь поиздевался над своей печенью, но и успел многому научиться. ЦШВС, пожалуй, была единственным местом, где накопили большой опыт лечения собак.

Скоро выяснилось, что этих знаний тоже становится мало. Нашей четверке и даже пятерке, потому что был с нами еще и Миша Кошелев, хотелось знать и уметь больше. Руки так и чесались сделать какую-нибудь великую операцию. Но самой великой на тот момент была операция по поводу заворота желудка. Тогда это было сродни пересадке головы человеку в наши дни. Нехватку знаний стали восполнять с помощью медицинских книг. Мы проторили дорогу в Дом медицинской книги на Комсомольском проспекте. Скупали всё. Мы читали книги по травматологии, понимая меньше половины того, что было написано, рассматривали картинки и фотографии операций остеосинтеза и представляли себя по меньшей мере Илизаровыми.

На улицу Юннатов со всей Москвы везли на усыпление больных животных. Мы видели это и понимали, что многим из них можно помочь, но у нас не было ни знаний, ни умений. Как, впрочем, и нормальной диагностики. Единственное, на что мы могли рассчитывать, так это на рентген. В единственном на всю Москву рентген-кабинете для животных работал Петр Петрович Отто – опытнейший доктор, которому тогда уже было за семьдесят, но он был полон сил и энергии. Он с радостью делал для нас снимки и учил читать их.

Первую операцию остеосинтеза по поводу перелома бедренной кости мы делали кошке. Володька с Юрьичем, вооруженные дрелью, принесенной из дома, и спицами Киршнера, выпрошенными, как и средство для наркоза, у медиков, напоминали заплечных дел мастеров. Я же одним глазом смотрел за тем, чтобы кошка не проснулась, а другим изучал книгу с рисунками остеосинтеза бедра у человека, комментировал все вслух, и мы тут же переводили это на ветеринарный язык. Как ни парадоксально, но кошка после такой операции мало того, что выжила, так еще и не хромала.

Так все и шло потихоньку, пока мы не открыли свою ветеринарную клинику. Так как мы начали официально брать за лечение деньги, то уровень ответственности резко повысился. Самодеятельность уже не проскакивала. Люди вдруг захотели знать, что и как мы лечим. Нам требовалась помощь. К счастью, в нашем распоряжении был целый НИИ проктологии. И пусть на нас топали ногами в Мосгорветотделе и говорили, что медики по закону не имеют права лечить животных, но у нас не было выхода.

Никто из врачей института никогда не отказывал нам в помощи, а Юлий Вячеславович Дульцев, после того как заканчивал свои операции, приходил и устраивал нам мастер-классы. Нас заново учили читать и правильно интерпретировать анализы крови, рентгеновские снимки постепенно переставали быть нагромождением белых и серых теней. Мы учились накрываться на операции, да и просто правильно оперировать.

Оказывается, все то, что мы делали до этого времени, сложно было назвать хирургией.

Отдельно стоял вопрос диагностики. В клинике было все, но как пользоваться этой техникой, мы не знали. Аппарат УЗИ, например, не вызывал у нас особого интереса. Может, в силу того что ультразвуковая диагностика не была так распространена в то время. Поэтому тут мы тоже подключали врачей из отделения УЗИ, тем более что коллектив там был женский и все сотрудницы как на подбор – молодые и красивые. Еще я фотографировался на фоне аппарата УЗИ, когда в клинику приезжали журналисты, или давал интервью телевизионщикам, опершись на монитор. Выглядело солидно и загадочно.