О чём поёт русский. Гражданская лирика

Ведь всех херувимов постигнет беда —

Им божьей росой кого метить тогда?

Собака лает, ветер носит

Собака лает, ветер носит.

По всей округе слышен брёх,

Наружу рвущийся от злости

На блох, что носит Кабысдох.

Когда-то грелку он дербанил,

Жил как на туте шелкопряд,

Теперь с одной ногою в бане

Обрёхивает всех подряд,

Кто в дом проходит, где бывало

Некоронованный король

С ногами лез на покрывало,

Играя королевы роль.

А нынче в роли реваншиста

В дом возвратиться он грозит,

А пёсик белый и пушистый,

Хоть псиной от него разит.

Собачек злобных и горластых

Ругать огульно не резон.

Подобное встречаем часто

У наших звёзд и примадонн.

Сдержать себя у них нет мочи,

Что сволочи — совсем не факт…

Одно меня печалит очень,

Что далеко им до собак.

2011

Умеет мой хозяин жить

Умеет мой хозяин жить.

А как он жрёт, а как он жрёт…

Его хоть впору выносить

Хвостом вперёд, хвостом вперёд.

Не пальцем деланный, небось,

Где скрасть — пронырливый хорёк.

Вот уж кому чужая кость

Не поперёк, не поперёк.

Хозяин мой не изувер,

Но лапу в пасть к нему не ложь!

Хоть вовсе он не бультерьер,

Но как похож, но как похож.

Всяк выбирает по себе.

Я выбрал и вовсю горжусь,

И чем короче моя цепь,

Тем ближе я к ботинку жмусь.

Грех на хозяина роптать,

Пойду-ка лучше я поем,

А то ведь можно схлопотать,

Как надоем, как надоем.

Сам — из потомственных дворняг,

Привычно мне вилять хвостом

И выходить из передряг…

Он тоже связан со двором.

Особняком его сарай,

Прислуга там — ворюги сплошь…

Вот где, скажу, собачий рай,

Но, правда, я туда не вхож.

Кто жрёт похлёбку, а кто суп —

Расскажет брёх из-за дверей.

Какому псу что поднесут —

Ему, хозяину, видней.

Не в коммуналке — во дворце,

Не на пустой желудок спит.

На морде, то есть на лице,

С блаженной миною храпит.

Ему бы мину под кровать,

Чеку — к резинке от трусов,

Не всё ж другим кровь проливать…

Но это так я, с чужих слов.

А рассудить, отбросив спесь,

О чём мне думалось не раз,

Всё-то у них, казалось, есть,

А жизнь собачья, как у нас.

Плевать хотел я на харчи,

На Педи-гри и на лапшу.

Всё, что в душе моей кричит,

Я отбрешу, я отбрешу.

2010

Соловецкий монастырь

России вечная тяжба!

Междоусобицы и ссоры,

Монахов строгие уборы

И конвоирная стрельба.

От брата прячущийся брат,

Суть бытия постигший в вере,

Гать пролагающий на север —

Тебе не повернуть назад.

Веками ты от тяжкой доли,

От новоявленных господ,

Свободу защищая воли,

Рядил крестами небосвод.

Гусей гогочущие стаи

Тебя болотами вели,

И Божьи храмы вырастали

На самом краешке Земли.

Но жизнь, как вор, с ножом у горла

Всё забирала наперёд,

Оставив горстке непокорных

Гранит да беломорский лёд.

Кайло, лопата и мотыга,

Скулящий ветер ледяной…

Обрящие свободы иго

Не знали участи иной,

И если приступ малодушья

Сомненьям открывал засов,

Зубовный скрежет — в бога, в душу —

Сливался с пением псалмов…

Кресты, кресты, как веры символ,

Держали крепко свой улов,

И облака текли лениво

Над маковками куполов.

За белые штаны Господни —

Молитвам праведным внемли —

Цеплялись пальцы колоколен,

Как руки грешные Земли…

Дождями с тучи ноги свесь…

Хлеб наш насущный даждь нам днесь.

* * *

Святыми выбранное место,

Душ просветлённых островки…

В народе страшную известность

Завоевали Соловки.

С реформы Никона далёкой,

Иным фанатикам в пример,

Трудом здесь правили пороки

На старовере старовер.

Стрельцы повинность отбывали,

За Софью мёрзли в холода;

Строптивых дюже — побивали,

Но чтоб до смерти — никогда.

От жизни не сбежишь хорошей;

Прикрытием иконостас…

Преступные всплывали рожи

Там, где Макар телят не пас,

И на молитвенных собраньях,

Поклонами занозя лбы,

Не ведали островитяне

Кто сосланным, кто беглым был.

Крамольный выдворенный брат

До смерти вписан в поминанье —

Из Соловецкого изгнанья

Обратно нет пути назад.

Но есть полярное сиянье,

Господня воля, Божий лик…

И в Соловецком послушанье

Смирен вчерашний бунтовщик.

* * *

Порывом ветра тьмы кромешной

Задуло свечи алтаря,

И над землёй, землёю грешной

Восстала алая заря.

Престол сместили иноверцы

И жизни стали во главе…

Кто без царя в душе и в сердце,

Тот без царя и в голове.

Христу, распятому сурово,

Отсекли руци до плеча;

Для созиданья жизни новой

Топор сгодился палача.

Руби кресты родной отчизны,

Стирай истории плевки! —

Так буревестник новой жизни

Отхаркался на Соловки.

Сам сатана вождям порука.

В плену сомнительных идей

Нужна особая наука,

Как нелюдь делать из людей.

Во исправленье божьей твари

Под колокольный перезвон

Особый учрежден спецлагерь

С названьем сокращённым «СЛОН».

На всё издержки минимальны —

Хоть крыша выдалась худа,

Не надо путанки повальной,

Вокруг лишь стены и вода.

Как избавление от боли,

Ждала покинувшего клеть

От голода и от побоев

Иль от воды студёной смерть.

Сменился быт религиозный

На строгий лагерный уют,

Лишь классовой борьбы занозы

Уснуть начальству не дают.

— Последнему врагу народа

Пока не выпустили кровь,

Какая может быть свобода

Исповеданья и любовь?

Суровая легла депеша

На чинопочитанья зуд —

На куполах кресты сбить к лешим

И водрузить свою звезду!

* * *

На нарах коротают зэки

Отпущенный им сверху срок,

Лишь двое не смыкают веки:

— Ну что, решаемся, сынок?

Когда как боязно не будет

Наверх мы влезем без помех.