О чем шепчут кипарисы

Бабушка едва заметно усмехнулась, и во рту у нее блеснула железная коронка – постоянное напоминание об одной из давних поездок на континент, к дантисту.

– Я знаю, koukla! Да, возможно, он слегка погорячился, – согласилась Yia-yia, пытаясь сдержать смешок, но безуспешно. Воздух вырвался из ее рта в утреннюю дымку, словно маленький мыльный пузырь.

– Слегка? Ты же слышала, что он сказал!

– Дафна, я знаю, но ты должна понять: Янни иногда может видеть что-то по-своему. Он опекает меня и видит, как сильно я скучаю. Так что его злость связана с тем, что ты не приехала раньше.

– Да, Yia-yia, но это ведь наши с тобой дела! Зачем вмешивать в них незнакомца! И ты же знаешь, что он не прав, совершенно не прав… – Дафне едва удалось усидеть на месте.

– Дафна, я все знаю, – заверила ее бабушка. – У меня нет ни телефона, ни компьютера, но даже без них я всегда в курсе происходящего. И понимаю больше, чем ты думаешь. – Она посмотрела за спину Дафны на серебристые оливы и кипарисы, которые росли по всему острову.

– Перед отъездом из Афин он пообещал своей бабушке, что найдет меня здесь, на острове, который спас нас обеих, когда мы были на краю гибели. Дафна, мы с его yia-yia помогли друг другу во время войны, когда жизнь здесь была невыносимой. Гораздо хуже, чем ты можешь себе представить. По людским законам никто из нас не должен был выжить. Но мы с ней сидели здесь каждый вечер, задавая друг другу один и тот же вопрос: почему судьба уберегла нас? – Глаза бабушки покраснели и увлажнились, но, сняв кофе с огня, она тут же взяла себя в руки. – Иногда, Дафна mou, людские законы не работают, и тогда жизнь подчиняется другим, более могущественным силам и правилам. Янни поклялся, что приедет сюда, чтобы выполнить последнюю волю своей бабушки, и таким образом почтит ее память. Но он и представить себе не мог, что эта поездка так сильно изменит его жизнь. Когда это произошло, он осознал, в каком необычном месте нам всем посчастливилось жить и как остров меняет нас. И он может вести себя грубо только потому, что не понимает, как ты могла предпочесть жизнь в другом месте. Но я-то тебя понимаю! – Она протянула руку и похлопала Дафну по колену. – Entaksi, koukla mou, поговори с ним, и ты сама все поймешь. Вы не такие уж и разные, у вас двоих много общего, – закончив говорить, бабушка подняла глаза к солнцу. По его положению над холмом, возвышавшимся рядом с портом, она поняла, что уже больше семи часов утра. В ее представлении день был в самом разгаре.

– Уже поздно! Ты наверняка проголодалась! – Yia-yia несколько раз хлопнула в ладоши, давая понять, что их откровенный разговор окончен. – Садись, я приготовлю поесть! – Она быстро вскочила на ноги и поспешила на кухню.

Дафна спустила ноги со стула на холодную плитку двора. Потянувшись через стол, она взяла briki, но кофе там уже не было, она выпила все, до последней капли.

– Ну вот, так-то лучше. Разве можно работать, не подкрепившись? – Yia-yia вышла из кухни с большим подносом, на котором лежало все необходимое для завтрака, и поставила его на стол.

Дафна наклонилась, чтобы как следует разглядеть, что она принесла. Там было все, что она любила: оливки, сыр, хлеб с толстой коркой, салями, рассыпчатая кунжутная халва с миндалем. В отличие от других народов, которые предпочитают на завтрак сладкий хлеб с джемом, греки любят простой завтрак с большим количеством соли в блюдах.

– Yia-yia, в Нью-Йорке невозможно найти такие сочные оливки, – сказала Дафна, выбрав самую красивую и забросив ее в рот. Она вонзилась зубами в кожицу, защищавшую сочную мякоть, и ощутила взрыв вкуса: сок, уксус и соль, как будто лучи средиземноморского солнца ворвались в ее рот. Закрыв глаза, Дафна проглотила оливку. Как жаль, что вкусовых рецепторов нет ни в пищеводе, ни в желудке, и наслаждение многогранным вкусом этих замечательных оливок получается таким коротким.

– Ne, я знаю. Некоторые вещи невозможно купить, koukla mou. А вот наше старое дерево и бочка отлично нам служат! – Yia-yia махнула рукой в сторону оливковых деревьев, огромные ветви которых нависли над участком. Она ежегодно собирала с них оливки и солила их в огромной бочке на кухне.

С удовольствием жуя оливки, Дафна наблюдала за бабушкой, которая порезала сыр kasseri[35] на тонкие, почти прозрачные куски и положила их в маленькую неглубокую сковороду. Поставив ее прямо на горячие угли, она быстрыми шагами отошла в противоположный угол веранды и сорвала с дерева круглый лимон. Дафна не могла оторвать глаз от сыра, твердые края которого постепенно начинали плавиться и растекаться по сковороде, превращаясь в золотистую массу.

Бабушка вернулась к печке и, положив лимон на стол рядом с собой, наблюдала за сыром – восхитительной растопленной массой с тонкой золотисто-коричневой хрустящей корочкой. Взявшись за подол фартука вместо прихватки, бабушка сняла сковороду с углей. Острым ножом она разрезала огромный лимон и обеими руками выдавила из него сок прямо на пузырящуюся сырную массу.