О чем знаешь сердцем (ЛП)

После смерти Трента он не раз приглашал меня на пробежку, хотя сам давно перестал бегать. Раньше это было нашим особенным временем, и наверное таким образом папа искал способ снова наладить со мной контакт, ведь после того утра мы никогда не разговаривали о том, что произошло. Это папе передали меня парамедики, и это папа повез меня в больницу следом за «скорой» с сиреной на крыше. Но потом я настолько ушла в себя, что не могла заставить себя заговорить с ним. И пробежать мимо того места на дороге – тоже.

– Ладно, быстро бежать не будем, – говорит Райан, – но маршрут выбираю я.

– Идет, – отвечает папа.

– И я уже придумала, куда я хочу. – Она с усмешкой бросает взгляд на меня. – Трудновато придется, но ты справишься.

Я делаю глубокий вдох, надеясь, что смогу принять вызов.

Она соскакивает с крыльца, и мы с папой следуем за ней. В отличие от Райан, я вовсе не уверена, что действительно справлюсь. И когда мои кроссовки начинают шуршать по нашей пыльной дорожке, делаю еще один глубокий вдох. Райан сразу переходит на бег, папа тоже, а потом – что поделать – и я. Мы бежим в легком разминочном темпе, но я все равно чувствую себя неуклюжей, словно мое тело забыло, как это делать.

Райан притормаживает, и на секунду я обмираю, представив, как побегу мимо того самого места, но она, к счастью, поворачивает в противоположном направлении. Мы двигаемся друг за другом – Райан впереди, папа посередине, а я в конце. Я пытаюсь сконцентрироваться на ритме – не только затем, что так надо, если я хочу не отставать, но и потому что мне сразу же вспоминается Трент. Это со мной он увлекся бегом. Трент занимался плаванием и водным поло, но бегом – никогда, и в самом начале было так: я бежала, а он с той же скоростью ехал рядом на велике. И только в предпоследнем классе он начал бегать вместе со мной, потому что тренер назначил ему дополнительные физические нагрузки – а еще потому, что теперь, с нашим загруженным расписанием, пробежки по выходным стали дополнительной возможностью проводить время вместе. Рано утром мы встречались на полпути между нашими домами и совершали пробежку до города, где съедали по огромному завтраку, а потом пешком возвращались домой, беззаботно болтая, словно перед нами лежала целая жизнь.

В груди у меня становится так больно, что я останавливаюсь.

– Вряд ли у меня получится…

Папа оборачивается ко мне.

– Ты в порядке?

– Нет… я… я лучше пойду домой.

Райан тоже останавливается и, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, шагает ко мне. Я съеживаюсь в ожидании, что сейчас мне прикажут бежать, но при взгляде на мое лицо ее взгляд смягчается.

– Ты в порядке, – говорит она. – Просто отвыкла. Не надо идти домой.

Папа поддерживает ее.

– Давай. Вместе оно полегче. Мы не станем бежать слишком быстро.

– Главное, концентрируйся на дыхании, – говорит Райан. – А ноги сделают остальное.

Она снова устремляется вперед, а папа жестом приглашает меня бежать впереди себя. Я делаю шаг, потом еще один, и еще, пока не впадаю в подобие ритма, хоть ногам с непривычки и тяжело. Через несколько минут мы вырабатываем небыстрый, но устойчивый темп. Я тяжело дышу – вдох-выдох, вдох-выдох; мое отвыкшее от нагрузок сердце колотится все быстрее, мышцы поначалу горят, а потом их начинает покалывать, когда кровь наполняет и растягивает капилляры так, как не происходило уже очень давно. И постепенно мое тело начинает вспоминать, возвращаться. Просыпаться, как было вчера.

Райан сворачивает на узкую грунтовую тропинку, и я сразу понимаю, куда мы бежим. Оглядываюсь на папу – он тоже догадался, судя по его улыбке.

– На холм? – кричу я Райан. – В первую же пробежку?

– Ага! – кричит она через плечо. – На полпути не останавливаются!

– Ты задумала убить меня! – ору я.

– Совсем наоборот, – отвечает она. – Вот увидишь.

Втроем мы петляем по дубовому леску у подножья холма. Тень здесь такая густая, что мне холодно, и я изо всех сил стараюсь не отставать. И несмотря на то, с каким трудом мне это дается, понемногу начинаю расслабляться и отключаю все мысли, вдыхая утренний запах растений и остывшей за ночь земли.

Когда примерно через милю тропинка делает резкий поворот, и начинается крутой подъем по серпантину, я думаю только об одном: как бы добраться до вершины, не сорвавшись на шаг, потому что, как говорили в нашей команде, бег – это бег, а ходьба – это ходьба. Райан бежит на один виток впереди меня, так что я почти не вижу ее. Папино дыхание позади, как и мое, становится все тяжелее, и я оглядываюсь, проверяя, все ли в порядке.

– Ты как? – спрашиваю через плечо.

– Потихоньку, – пыхтит он. – А ты?

– Тоже.

Мы больше не разговариваем, сосредоточив все внимание на подъеме. И в момент, когда я почти готова нарушить главное правило бега, тропинка выравнивается, деревья расступаются, и сперва открывается вид на безоблачное небо, затем на вершины других холмов и, наконец, на океан.