О черни, Путевые заметки

Поперек сунна трепещет серебряная полоса. Мы внезапно словно очутились на спокойном, чуть волнующемся озере, где тысячами мелких мерцающих бликов отражаются золотые и синие скалы и белые снега на вершинах. Сунн суживается, становится просто дорожкой среди скал; вода здесь какая-то совсем ненастоящая: густо-зеленая, гладкая, как масло, тихая, как сон. Боишься дохнуть, чтобы не всколыхнуть ее, не стереть это изумительно четкое отражение гор. Только за кормой тянется великолепный павлиний хвост вспененной воды. Потом горы расступаются, и вокруг образуется широкая, светлая водная гладь, как будто вместившая в себя все необъятное небо; вода здесь - вся в шелковых складках, и от этого сильнее блестит, отсвечивает перламутром и кажется маслянисто-мягкой.' В ней, чуть вздрагивая, колеблются отражения золотых и аметистовых ожерелий гор... Боже, как передать все это? Но это еще не самое изумительное, ведь сунн - всего лишь сунн, а вот фьорд... Это, как бы сказать... Фьорд-это нечто неземное, его не нарисуешь, не опишешь, не изобразишь игрой на скрипке. Нет, увольте, друзья! Разве могу я описывать неземное?

Одним словом - скалы, скалы, внизу водная гладь, которая все отражает; вот и все... На скалах лежит вечный снег, и висят, как вуали, водопады. А вода прозрачна и зелена, как изумруд, или бог весть что еще, спокойна, как смерть или бесконечность, и страшна, как Млечный Путь; а горы вообще нереальны, потому что они стоят не на берегу, а на собственном бездонном отражении. Говорил же я вам, все это - просто мираж!

В часы, когда в реальном мире наступает вечер, здесь от воды поднимается тонкая и ровная пелена тумана, и над ней выступают пики и хребты, словно сгустки космических туманностей. Ну вот, не говорил ли я, что это потусторонний мир! И мы вовсе не на "Хоконе Адальстейне", а на призрачном корабле, который бесшумно скользит в царстве теней. Сейчас нулевой час, который на планете Земля называется полночь, но в нашем призрачном мире нет ни ночи, ни времени.

Я видел полуночную радугу, протянувшуюся между берегами. Золотой теплый закат отражался в море морозным рассветом; я видел, как в трепетном сиянии вод сливались утренняя и вечерняя заря и серебряный гребень солнца прочесывал искристую гладь моря.

Вот на воде нестерпимо заблистали сверкающие тропинки морских богов, и настал день. Покойной ночи, покойной ночи, ибо уже день, - первый час. Горы задернулись солнечной пеленой, на севере светлеет широкий сунн, плещет студеное море, и последний пассажир на палубе, поеживаясь, берется за новую книжку.

ПРИСТАНИ И ОСТАНОВКИ

Чуть не забыл о пристанях; впрочем, здесь их почти и нет, разве только Люнгсейдет и Скьервей и еще одна какая-то, не помню названия, там еще цвела масса дикой ежевики, росли ивы, молочай и крапива; в общем, это не важно. В Люнгсейдете, среди развешанных для просушки рыбацких сетей, стоит белая деревянная церковка и множество двуколок для туристов, а немного подальше, в зеленой долине - стойбище настоящих лапландских кочевников.

С наступлением туристского сезона они перебираются сюда и живут своей обычной полудикой жизнью: доят оленей, колдуют и продают туристам ножи с рукояткой из оленьего рога, лопарские чувяки, вышивки и северных собак. Живут лопари, насколько мне известно главным образом тем, что бродят по Нарвику, Тромсё или Гаммерфесту в своих красочных национальных костюмах (узкие штаны, остроносые лапти, перехваченная поясом куртка и красный хохол на шапке) и продают иностранцам деревянные ложки, меха и оленьи рога, а также тем, что, обитая в своих чумах, позволяют себя фотографировать. В основном лопари-племя очень скромное, малорослое и вырождающееся, И у них изумительно точный, поистине дикарский слух.

- Чапек, поди сюда, погляди на этого соплячка! - окликнули меня почешски.

- Чапек, поди сюда, погляди на этого соплячка!- отчетливо и безупречно повторила по-чешски ухмыляющаяся лопарка.

- Чапек,- пробормотал сморщенный старик,поди сюда, погляди на этого соплячка, Чапек! Чапек!

- Чапек! - загалдело все стойбище.

--Ты слышишь, Карел? - изумилась жена.

- Ты слышишь, Карел? - обрадованно повторило стойбище.

- Чапек, поди сюда, погляди на этого соплячка!

- Чапек! Чапек!

- Вот черти! - вслух удивился я.

Старая лопарка серьезно закивала головой.

- Вот черти, - сказала она. - Ты слышишь, Карел? Чапек, поди сюда, погляди на этого соплячка!

(Этого соплячка я нарисовал. К сожалению, он не продавался.)

Так вот, чтобы не забыть о пристанях: все они похожи друг на друга и отличаются только размерами.