О чём думает моя голова

Представляешь, она там дубасила изо всех сил, и ей никто не говорил «тише», хотя в ушах звенело, а тут конфетку нельзя спокойно съесть!

В общем, мне эта пианистка не понравилась.

А потом первое отделение кончилось, и мы с мамой пошли в буфет и стали там пить лимонад и есть пирожные.

«Да нет, – думаю, – эта пианистка ничего. Она же не виновата, что устала!»

А потом было второе отделение.

А во втором отделении она уже, видно, совсем устала. Стала играть тихо-тихо. И даже глаза закрыла.

Я сама в бинокль видела – она с закрытыми глазами играла. Вот не веришь?! Она, по-моему, даже стала засыпать… Всё тише, тише играет, голову на грудь опустила… и совсем играть перестала.

И тут все как захлопают! Как вскочат! И она сразу от этого проснулась и тоже вскочила и стала кланяться, как будто и не спала вовсе, а так, притворялась немножко. А я же видела, честное слово, видела, что она заснула совсем!

Эх, хорошо всё-таки быть известной пианисткой!

Все хлопают, цветы кидают… Я, пожалуй, тоже известной пианисткой буду, я уже решила. Но только я никогда за роялем спать не буду.

«Как провожают пароходы…»

Было утро. Было воскресенье. Мы с Колей сидели на дереве. На большой раскидистой ветке. Мы ели хлеб с вареньем и болтали ногами. Над нами важно проплывали толстые белые облака, а солнце светило изо всех сил, и макушка у меня стала горячая, как печка.

– Коль, давай каждый день по деревьям лазить! Утром будем залезать, а вечером слезать. И обедать будем на дереве, и уроки учить, а в школу ходить не будем.

– Давай. Я высоту люблю. Обязательно лётчиком стану, когда вырасту.

– Коль, а мне кем стать?

– Артисткой. Ты поёшь здорово.

– Правда, Коль?! Честное слово, я хорошо пою?

– Мне нравится. Вот ты вчера во дворе пела «Как провожают пароходы», а я сидел дома и слушал. Я даже радио выключил.

– А хочешь, я сейчас спою?

– Давай.

И я запела:

Как провожают пароходы-ы,
Совсем не так, как поезда-а-а…

Я ужасно старалась. Украдкой я посматривала на Колю. У Коли было задумчивое и серьёзное лицо. Он смотрел вдаль. Может быть, он думал о том, как станет лётчиком, когда вырастет.

Вода, вода, —
Кругом вода… —

пела я.

И вдруг я услышала:

– Эй, Люська, где ты?

Под деревом стоял Павлик Иванов.

Мы с Колей замерли. От этого Иванова только и жди неприятностей! Ведь он всем разболтает, что мы на дерево залезли. И достанется же нам тогда от родителей! И во дворе станут дразнить «жених и невеста»…

Иванов походил вокруг песочницы, поглядел по сторонам.

– Люська! – заорал он. – Выходи! Я тебя нашёл! Ты в подвале сидишь!

В это время из подъезда вышла моя Люська.

– С чего это ты решил, что я в подвале сижу? – удивилась Люська.

– Да не ты! – сказал Павлик Иванов. – Тут Синицына где-то спряталась и оттуда поёт. Давай её искать?

– Вот ещё! – сказала Люська. – Сама отыщется… И потом, разве она умеет петь? Пищит, как цыплёнок. Слушать противно!

– Всё-таки странно, – сказал Павлик. – Где же она? Я слышал её голос где-то рядом.

– Да что ты заладил – «её голос, её голос»! Только и слышу со всех сторон: «Ах, какой у Синицыной голос! Ах, как Синицына хорошо поёт!..» Да если хочешь знать, это я её всем песням научила!

Это было такое враньё, что я чуть с дерева не свалилась.

– Спокойно! – сказал Коля. – Не волнуйся, а то они нас увидят.

– И вообще, у неё слуха нет, – сказала Люська. – Ты даже не представляешь, как я с ней измучилась, пока я её научила петь «Как провожают пароходы».

– Не ври, Люська, – не выдержала я. – Как не стыдно врать!

– Ага! – сказал Павлик. – Она точно где-то здесь!

Люська завертела головой во все стороны.

– Ну вот, я пошутила, а ты уж и поверил, – сказала она громким голосом. – «Как провожают пароходы» – это она меня научила. И «Ладу» и «Русское поле». А зато я её арию Ленского научила петь. А арию Ленского в сто раз интересней петь, чем «Русское поле»! И пусть не воображает, что лучше всех поёт. Подумаешь, певица нашлась!

Она потянулась.

– Вчера Сергей Фёдорович приехал, – сказала она всё так же громко. – Привёз мне во-от такой арбуз! И груши во-от такие! И сегодня мы с ним идём на балет «Доктор Айболит». Сейчас надену своё синее платье, туфли надену новые – красные, с дырочками, – и пойдём.

И она ушла.

Павлика позвали, и он тоже ушёл. Мы с Колей слезли с дерева.

Всё обошлось хорошо. Никто нас не видел. Никто не ругал. Я даже почти не поцарапалась. Солнце светило так же ярко. Облака были такие же белые. И было тепло. И было ещё утро. И было воскресенье. Но настроение у меня было испорчено.

– Она пошла смотреть «Доктора Айболита», – сказала я. – А я так давно мечтала о «Докторе Айболите»!

– Люсь, – сказал Коля, – ты ведь не кончила. Спой дальше, а!

– И туфли у неё новые…

Я посмотрела на свои потрескавшиеся сандалии.

– Люсь, ну спой, пожалуйста.

– И ей привезли арбуз. Всё-таки несправедливо. Почему всё ей?

– Ты будешь петь дальше? – сказал Коля.

– И груши, – сказала я.

И мне захотелось плакать. Тут Коля посмотрел на меня как-то странно.