О чём молчали города. Мистические истории

Но разве по своей воле он оказался оторван от корней, от наследия своих предков, уготованного ему от рождения? Пришельцы, чужаки… Упорные и бесстрашные, опьянённые жаждой черного золота, они пришли осваивать суровую землю его народа и с самоуверенностью победителей совлекли с неё один за другим сакральные покровы тайны, веками хранимые и хранившие жителей бескрайней тайги. Они вырубили леса, иссушили болота, построили города. И так глубоко вгрызлись в землю их железные буровые, что потревожили даже грозного повелителя подземного мира. Но древние духи оказались бессильны перед оглушительным неверием дерзких пришельцев и их яростным отрицанием всего, что выходит за рамки материального мира. Священные озера осквернены, святилища в тайге заброшены и забыты, память предков стирается из поколения в поколение. Лишенные жертв и приношений духи утратили свою силу и спрятались в укромных местах. Случилось то, о чём предупреждал семью дед, когда в тайге, на берегу одного из притоков Казыма застучали топоры чужаков…

Старик с ненавистью посмотрел на каменные лица, навеки застывшие в бетоне. Они сами виноваты в том, что на их детей и внуков падёт проклятие Куль-Отыра. И пусть свершится уготованное.

***

Володя давно уже выбрал удачный ракурс и нацелился объективом, но маленький, сморщенный, как сушёная груша, старикашка всё никак не отходил от памятника, появляясь в кадре снова и снова.

– Мне эта стела Комсомольской славы скоро в страшных снах будет являться, – устало вздохнула Катя у Володи за спиной. – Надеюсь, на этот раз снимки никуда не исчезнут.

Он не ответил, хотя досадовал не меньше. Второй раз им пришлось тащиться в центр города, чтобы сделать фото, поэтому Володя хорошо запомнил прямоугольное сооружение из бетона. С одной стороны памятника выстроились друг за другом люди разных профессий. С другой – вслед за горнистом в шинели и будёновке шагали к светлому будущему комсомольцы. Центральную часть венчало изображение Павки Корчагина и надпись «ВЛКСМ».

– Интересно, – спросила его тогда Катя, разглядывая шесть орденов комсомола, – сколько горожан без Википедии расшифруют эту аббревиатуру? Вот ты можешь?

– Честно? – ответил он. – Для меня эти картинки всё равно что иероглифы на египетской пирамиде.

Он вообще в тот день впервые внимательно пригляделся к стеле, которая была всего лишь привычной частью городского пейзажа.

Наконец старикашка куда-то убрался, и Володя сделал вдвое больше кадров, чем в прошлый раз. В его практике фотографа и раньше случались внезапные исчезновения ценных снимков, но обычно по вполне объяснимым причинам. А сейчас он не понимал, как двадцать файлов бесследно пропали из памяти не только совершенно исправного фотоаппарата, но и недавно купленного ноутбука. Поэтому сразу после съемки, пристроившись на скамейке прямо напротив злополучного памятника, Володя принялся копировать файлы на все имеющиеся в наличии носители информации и по электронке отправил копии себе, Кате и ещё паре приятелей. На всякий случай.

Пока Володя возился с ноутбуком, Катя изучала свой исписанный вдоль и поперек блокнот, которому в последнее время доверяла больше, чем современным гаджетам. А потом принялась бродить вокруг памятника не хуже того старикашки. Все они в своем краеведческом музее немного одержимые. Подрабатывая внештатным фотографом, Володя знал, что в последнее время в музее творилась какая-то загадочная истерия, скрытая от непосвящённых обетом молчания.

– Слушай, а что не так с этим памятником? – небрежно поинтересовался он, укладывая фотоаппарат в сумку, когда хмурая напарница снова села рядом.

– Да всё с ним не так, – обречённо махнула рукой Катя.

На её симпатичном лице отобразилась сложная гамма чувств, и после секундного колебания она добавила: