О чём молчат ведьмы

Ведьмы встали, собрали вещи, ещё раз поздравили Стасю с днём рождения и отправились к себе в избушку.

Проводив их, девушка опустилась в кресло-качалку и, опустошённая, сидела, глядя на море. Она сходила в дом, налила себе бокал вина, найденного в чулане, принесла большую ложку и, пододвинув торт поближе, сказала сама себе: «С днём рождения тебя, Стася». И стала есть торт ложкой, прямо из коробки, запивая вином.

Опять зазвонил телефон. Это была мать Станислава. Стася подняла трубку.

– Стасенька, девочка! Сын мне всё рассказал… Это ужасно. Прости его! Он так мучается! Места себе не находит… Я прошу тебя, как мать. Он обещает, что больше этого не повторится!

– Я знаю, что не повторится… Я не допущу.

– Но вы были такой красивой парой! Он тебя так любит… – растерянно повторяла женщина.

– Нет, вы ошибаетесь. Он не любит меня. Если бы любил, он бы так не сделал…

– Ты ещё слишком молода… Мужчины просто другие…

– Мужчины, женщины… Все мы одинаковы. Когда любят, не предают…

– Это в тебе говорит юношеский максимализм… У Стаса было помутнение…

– Знаете, я устала, – тихо сказала Стася. И положила трубку.

Она так и просидела до темноты, а потом зажгла огни в саду и пошла на маяк. Поднявшись в нему, опять решилась взобраться на самый верх.

Стася медленно восходила по лестнице, и эхо её шагов гулко отражалось от стен маяка. Выбравшись на балкон, она подошла к парапету. Её окружала темнота. Внизу глухо шумело море, но его не было видно. Словно Стасю погрузили в чернила. Только огни посёлка светились слева. Их далёкий свет делал ей больно, будто они все принадлежали Стасу. Она отвернулась от них, чтобы не видеть и не думать…

Сухой ветер трепал ей волосы, и на неё опять навалилась вселенская тяжесть. Она смотрела вниз, пытаясь разглядеть воду. Рядом с ней на парапет села чайка. Птица долго глядела на Стасю, потом, печально крикнув, исчезла в темноте. «Вот бы скинуться сейчас за ней и всё закончить!» – подумала Стася и сама испугалась этой мысли, отпрянула к двери. На дрожащих ногах она спустилась вниз, зажгла огни маяка, вышла, закрыв дверь, и вскрикнула, когда её обнял кто-то.

Это был Стас. Его машина стояла неподалёку с зажжёнными фарами.

– Стася, ну прости меня. Прошу! – он еле сдерживал слёзы.

Она высвободилась из его объятий и сказала, глядя на его осунувшееся лицо:

– Зачем ты мучаешь меня?

– Я? Я просто хочу быть с тобой. Я борюсь за тебя! И я докажу тебе свою любовь!

– За меня не надо бороться. И доказывать любовь не надо. Это не теорема. Она либо есть, либо её нет.

Стася шагнула к лестнице.

– Но я не хочу тебя отпускать! – сказал он и, схватив её за руку, попытался поцеловать.

А девушка смотрела на него с таким ужасом и даже, как ему показалось, омерзением, что он бессильно отпустил её.

– Стася, ты такая жестокая…

– Нет. Я просто другая. Уезжай. Ты делаешь мне сейчас больно…

Она решительно зашагала вниз.

– У меня есть шанс всё исправить? – крикнул он ей вслед.

– Не знаю, – честно ответила она и скрылась в темноте.

Когда Стася вернулась домой, открыла ноутбук и заглянула в почту, она увидела очень много писем с поздравлениями. И первое было от Виги. Сначала Стася хотела сразу стереть его, но зачем-то открыла.

Это было длинное письмо. Вига извинялась и корила себя, она писала, как любит подругу, что хочет восстановить их дружбу и что «когда-нибудь Стася поймёт её и простит…»

Прочитав послание, от которого ей не стало легче, Стася пообещала себе, что никогда больше не будет читать писем от людей, сделавших ей больно. Легче от таких извинений не становится, они вызвали в Стасе чувство стыда. За поступок Виги и за то, что она думала, будто после произошедшего можно, как в детстве, сцепиться мизинцами, прикоснуться лбами и произнести заветное: «Мирись-мирись-мирись и больше не дерись…» И всё. Всё будет забыто…

Стася опять смотрела невидящими глазами на лампочки в саду и вдруг, вспомнив совет Лидии, принесла лист бумаги, ручку и стала писать письмо.

«Подруге, предавшей меня» – вывела Стася начало.