О чём молчит лёд? О жизни и карьере великого тренера

Татьяна Мишина, чемпионка СССР, заслуженный тренер России, супруга

«Значит, мой супруг до сих пор не знает, чем же ему всё-таки удалось меня покорить? Знаете, на этот вопрос довольно сложно ответить однозначно, как сложно и запечатлеть точный момент времени, когда люди находят своё счастье. Но, конечно, Алексей ещё до нашей свадьбы сыграл огромную роль в моей судьбе. Когда я тренировалась у Виктора Николаевича Кудрявцева, то была постоянно в разъездах — и эта кочевая жизнь меня не слишком устраивала. Моим родным городом всегда был Питер. И переломным моментом стал эпизод возвращения. Во-первых, я снова почувствовала себя дома, во-вторых, занимаясь у своего будущего мужа, я достигла наибольшего прогресса в своём катании. Так что наше знакомство началось со спортивной составляющей. А чувство зародилось из благодарности за участие в моей жизни и затем переросло в нечто большее. Не могла я не замечать и того, что Лёша относится ко мне уже больше, чем как просто к ученице. Всё это настолько тесно переплелось и ещё больше усилилось, когда я закончила карьеру фигуристки и стала тренировать. Тренерскую работу мне также предложил Алексей. А я так рвалась тренировать, мне так всё нравилось, что я готова была ночевать на льду, только бы реализовать свои идеи в учениках.

В то время ДСО профсоюзов, обладающее мощным финансовым потенциалом, создало несколько так называемых экспериментальных групп женского одиночного катания. Предполагалось, что работа этих групп приведёт к поднятию отстающей у нас тогда дисциплины. Одним из тренеров такой группы стала я. Создание групп оправдало себя. Не могу не похвалиться, что первой отечественной чемпионкой мира среди юниоров стала моя воспитанница Таня Андреева. Сейчас она — судья международного класса.

Начав вместе работать, понимая, какую неоценимую помощь Алексей мне оказывал и видя его живой интерес ко мне, чувство благодарности переросло в симпатию, а затем и в любовь. Некоторые говорят, что, когда супруги вместе работают, — это плохо, мол, всё время друг у друга перед глазами. А мне так не кажется. Мы живём едиными интересами, которые нам обоим прекрасно понятны и не требуют лишних объяснений.

Стало ли первым серьёзным потрясением для нашей семьи то время, когда он был невыездным? Можно и так сказать, правда, Алексей, хотя и переживал, старался не переносить на домашних свои невзгоды. Сложнее всего была неизвестность. Не найти было никаких концов, никаких причин такого решения — нет и нет, даже не заикайтесь на эту тему. В такой ситуации нельзя ни полноценно работать тренером, ни заниматься работой над книгой. А больше всего унижает и оскорбляет достоинство человека сам факт совершённой несправедливости. Очень сильно эту ситуацию переживали Лёшины родители, потому что оба они хорошо помнили период человеческой несвободы, который длился почти всю их жизнь. Возможно, вся эта история отразилась и на здоровье его мамы.

Ученикам тоже было несладко: личный тренер не может присутствовать на важнейших стартах. Помню, что Лёша просил на какие-то турниры поехать меня, в каких-то случаях привлекал других людей, например Людмилу Пахомову, в качестве временных кураторов своих подопечных. Но я ни разу не вспомню, чтобы, находясь дома, он позволил себе как-то расклеиться, начать ныть и жаловаться на судьбу. Он ведь вообще оптимист по жизни.

Единственным плюсом было то, что в этот период Алексей посвятил себя серьёзной научной работе. В советское время получить признание и выбиться в люди, работая исключительно тренером, было крайне сложно. Это сейчас наставник может посвящать всё время тренерству и добиться признания, а тогда его постоянно направляли в науку — писать учебники, научные статьи, защищать диссертации, работать на кафедре института. И он, действительно, в этот момент много чего создал. До сих пор единственным учебником по фигурному катанию для вузов является его книга, изданная в 1983 году. По нему обучаются русскоговорящие студенты во всех вузах стран СНГ. Немалая доля заслуг, которых он сумел добиться на данном поприще, принадлежала его отцу, который заразил Лёшу любовью к научной деятельности, направлял его и помогал двигаться вперёд.

А вот чего мы абсолютно смогли избежать, так это какого-то чувства соперничества в нашей работе. Занимаясь одним делом, мы испытывали не ревность, а радость друг за друга, когда у кого-то что-то начинало хорошо получаться. Мы не конкурируем, а дополняем друг друга. Например, когда Алексей занимался с Женей Плющенко, то тот заполнял собой всё его пространство и время — на других учеников было сложно найти должный временной отрезок. В этот момент я взяла на себя работу с другими учениками. Или другой пример: со мной долгое время работал Саша Петров. И в определённый момент я поняла, что для улучшения результатов ему было бы неплохо поработать с кем-то, кто смог держать его построже. А тут как раз Женя закончил выступать, и я с радостью передала его в руки Алексея. Для меня гораздо важнее, чтобы спортсмен сам не забывал своего тренера, а не начальство или функционеры ставили галочку — знаем, мол, кем он был подготовлен.

Если говорить о другой стороне нашей жизни, не связанной с фигурным катанием, то отмечу семейность Лёши. Он очень любит, чтобы дети, внуки и все родственники как можно чаще собирались вместе, за одним столом — хоть и понятно, что дети уже выросли, разъехались, и встречаться большой компанией получается реже. Его профессиональные качества находят применение и в домашних заботах — он постоянно что-то придумывает, у него куча разных идей. Я даже представить себе не могу такую картину, чтобы он пришёл домой, развалился на диване и больше ему было ничего не нужно.

Зато по отношению к нашим детям я точно была более строга и требовательна, чем он. Причём на каждом этапе воспитания. Когда старший сын начал кататься на коньках, я восприняла это как начало карьеры юного спортсмена. В моём понимании нужно либо серьёзно заниматься работой, которая имеет цель вырастить чемпиона, либо не стоит и начинать. Алексей на это смотрел совсем по-другому — катается, ну и хорошо, для физического развития полезно. Дальше пошёл теннис — мне пришлось вникать в новый вид спорта опять же с целью обеспечить профессиональный подход к занятиям. А он вновь смотрел на это совершенно спокойно, не понимая мой максималистский фанатизм. Пусть, мол, играют дети — это хорошо. Я же категорически была не согласна с такой позицией; на какое-то время мне пришлось прервать карьеру тренера по фигурному катанию, потому что надо было постоянно ездить с сыновьями на турниры.

Теннис — это не фигурное катание, где в сезон ты проведёшь максимум около 10 соревнований. Здесь соревнуются едва ли не каждую неделю. Ни мои родители, ни Лёшины не могли уже тогда ездить с внуками по турнирам. Так продолжалось в течение четырёх лет, и у наших детей появилась возможность тренироваться в Швеции, Финляндии, Австрии, Монте-Карло. Кстати, в Монте-Карло сыновья ездили несколько лет. Жили в семье легендарного прыгуна с шестом Сергея Бубки, и на этой почве мы подружились семьями. У него сыновья тоже занимались теннисом, и он был рад иметь таких спарринг-партнёров.

Фактически из-за возможностей для тренировок детей я и приняла приглашение поехать туда тренером по фигурному катанию. Но всё же надолго уезжать от родного дома не хотелось, а теннис — это самый кочевой вид спорта, какой только может быть. Либо мы с мужем недостаточно посвятили себя теннису, либо таланта у сыновей не хватило, но теннисистов высочайшего уровня из них не вышло, хотя они и становились многократными чемпионами Петербурга, зато получились вполне хорошие тренеры, успешно работающие и у нас, и за рубежом. Мы рады, что дети продолжают спортивные традиции семьи.

Для нашего внука мы пока одинаково добрые дед и бабушка. Хочется, чтобы он просто был здоровым, весёлым, радостным. Думаю, что и в будущем я точно не буду его ругать за какие-то ошибки и пытаться непременно вылепить из него спортсмена. Главное, чтобы ему нравился сам процесс тренировок. Мне кажется, его родители гораздо более требовательны, чем мы с Алексеем. Нам же хочется как можно больше в него вложить — читать книжки, записывать в кружки, формировать из него как можно более разносторонне развитую личность. Но заставлять внука что-то делать мы, наверное, уже не будем. Не зря говорят, что если папа с мамой порой наказывают, то бабушки с дедушками только любят.

Алексей, конечно, из тех людей, которым покой только снится. Его ледовая и научная работа, даже дачное строительство — это всё звенья одной цепи. И хотя он говорит иногда, что мог бы отказаться от всего и сидеть на берегу озера и смотреть на солнце, — это, конечно, не так. Человек живёт, пока он кому-то нужен, и работа как нельзя лучше эту нужность демонстрирует. С одной стороны, вот он провёл две ледовые тренировки, попутно решил ещё огромное число других дел — и тут звонят телевизионщики, приглашают на какую-то спортивную программу. Конечно, накапливается усталость. А с другой, ведь это лишний раз показывает, насколько люди в нём заинтересованы, что он продолжает совершенствовать технику и методику фигурного катания, а его разработки становятся всё более популярными в мире. Ведь не секрет, что есть тренеры, даже более молодые, слушать которых, в общем-то, неинтересно — они давным-давно не находятся в тренде, не следят за развитием фигурного катания, успокоились, считая, что они уже всё знают. Алексей старается, чтобы такой период к нему не приходил как можно дольше, а лучше всего — не наступил вовсе. И это правильно».