О детях и прочей нечисти

Ложусь, значит, и только собираюсь заснуть, как чувствую что-то у себя на руке. Открываю один глаз. В комнате темно, ничего не видно. Подсвечиваю мобильником -- о, змея. Не ядовитая, мне таких Азамат на Доле показывал, они иногда приходят у домов погреться и мошкару на свету половить. Аккуратно спихиваю скотинку с постели на пол в направлении печки. Туда иди греться, а не ко мне, а то ещё задавлю ненароком.

Сплю.

Просыпаюсь от того, что моё лицо щекочут кошачьи усы. Поднимаю руку погладить -- голова огромная, мех густой. Нюхает меня и мурчит.

-- Хос, я спать хочу, -- бормочу. -- Приходи завтра вечером... Мы тебе сливок дадим...

Голова отодвигается, я снова отрубаюсь.

И в таком вот духе всю ночь.

Просыпаюсь я, правда, вполне отдохнувшая и бодрая, хотя обычно такая насыщенность снами означает, что мозг всю ночь работал. Но мозговые дела обманчивы, небось, последние пять минут грезилась бредятина, а всё время до того дрыхла я без задних ног.

Протираю глаза, нашариваю в сумке тёплый диль. Утром печка остывает, и даже в самом прогретом доме становится прохладно. Тем более, у меня занавеска на окне отдёрнута. Служанка заходила, что ли? Зато сразу вижу: гроза кончилась, за окном радостное залитое светом небо и сверкающие мокрые листья. Какие-то фрукты с красными боками висят. Позитив прям с утра!

Вылезаю из-под дифжиров и спускаюсь вниз в надежде на завтрак. В кухне суетится женщина, растрёпанная, как и хозяин, в поношенном диле с закатанными рукавами. Наверное, это и есть та самая служанка. Странно вообще, женщина-прислуга, на Муданге...

-- Доброе утро! -- объявляю я солнечно.

Женщина вздрагивает, резко оборачивается и вытаращивается на меня дикими глазами. Дикими даже не в смысле удивления, а какими-то... не домашними. Ба, да у неё зрачки вертикальные! Ух ну ни фига ж себе меня занесло, у мужика демонесса в слугах! Вон и уши мохнатые, как у Хоса, и коготки выразительные такие.

-- Ой, здравствуйте, -- говорю невпопад. -- А вы хозяйка леса, да?

Она выпрямляется, отодвигаясь от меня насколько позволяет стол у неё за спиной. Я соображаю, что она, наверное, не хочет выдавать, что понимает человеческую речь.

-- У меня есть один знакомый из вашего народа, -- поясняю. -- Так что я знаю, что вы умеете говорить, но другим людям ничего не скажу, не волнуйтесь.

Она неуклюже пожимает плечами и возвращается к своему занятию: достаёт пиалы, наливает мне чаю и накладывает каши с какой-то дичью.

-- Как вкусно! -- радуюсь я. -- Просто потрясающе! А это вы готовили или хозяин?

-- Он, -- тихо отвечает хозяйка леса.

-- Вы, наверное, больше сырое едите, да? -- продолжаю болтать я. Настроение у меня хорошее, и интересно разговорить эту... самочку. Лет ей на вид, как мне, не знаю уж, в каком возрасте демоны так выглядят.

Она медленно кивает. Интересно, давно ли она тут? Что-то непохоже, чтобы она хорошо умела разговаривать.

-- А можно спросить, -- начинаю я, отпивая чаю, -- как так получилось, что вы тут работаете?

-- Котёнком была, мамку убили. Он меня забрал себе.

Мда. Можно было бы догадаться.

-- Ох, мне так жаль! Я вот этого отношения к хозяевам леса совсем не понимаю, можно было бы договориться... Ну он хоть к вам хорошо относится?

Она неопределённо пожимает плечами и одновременно кивает. Потом насторожённо косится на дверь -- теперь уже и я слышу шаги, и хозяин присоединяется к нам собственной персоной.

Вид у него жуткий. Волосы торчат во все стороны ещё хуже, чем вчера, лицо осунулось, под глазами круги, руки дрожат, короче, просто зомби. Я аж подскакиваю.

-- Боги милостивые, что с вами, вам плохо?!

Он замирает, смотрит на меня странно, потом вдруг усмехается, как-то отчаянно.

-- Теперь вы испугались, -- произносит он тихо и опускается на лавку у стола.

Я непонимающе моргаю.

-- Что случилось-то? -- спрашиваю снова. -- Вы заболели?

-- Нет, -- он устало мотает головой. -- Заболел не я.

-- А кто?

-- Моя дочь, -- ещё более упавшим голосом сообщает он.

-- И где она?

Молчит.

-- Я говорю, где она? Я целитель, я могу помочь!

-- Я знаю, что вы целитель, -- кивает он и снова замолкает.

-- Ну!!! -- подгоняю я.

Он поднимает на меня озадаченный взгляд.

-- А вы что, согласны её лечить... просто так?

-- Вообще я за деньги работаю обычно, но, я думаю, мы можем обойтись взаимозачётом...

-- Но вы в принципе согласны?! -- он прямо вцепляется в меня взглядом, весь подался вперёд и как-то ожил. У муданжских мужиков родительские чувства всё-таки очень сильно развиты.

-- Ну конечно, это же моя работа... А что с ней?

-- Не знаю, -- он вскакивает. -- Пойдёмте, я выведу машину...

-- К ней ехать надо? -- переспрашиваю.

-- Да, -- он на секунду теряется. -- Тут недалеко, артун к востоку...

-- Лучше на унгуце тогда, -- я запахиваю диль потуже. -- У меня там всё есть, а перегружать -- только время тратить, да и лететь быстрее, чем ехать.

-- Хорошо, -- растерянно кивает он.

Я выбегаю из дома прямо в тапочках, кроссовки-то остались сохнуть на печке. Хозяин выскакивает за мной вообще босиком. Служанка провожает нас с крыльца ошарашенным взглядом.