О детях и прочей нечисти

Мы на все голоса расхваливаем стряпню, Азамат даже выспрашивает рецепт. Вообще муданжцы обычно неохотно делятся своими кулинарными изобретениями, но Сурлуг -- человек большой души, не только рассказывает, но и сам записывает в подробностях на случай если "на Императорской кухне не побрезгуют".

После подачи второго Уд подсаживается ко мне и заводит относительно светскую беседу о муданжской медицине, плавно направляя её в русло бесплатной консультации по болям в спине. Мне в принципе не жалко, но спина -- такое дело, без нормального осмотра ничего сказать нельзя, а то только хуже сделаешь. Я начинаю это объяснять и замечаю, что Ажгдийдимидин тоже присоединился к нашему женскому обществу, пока Азамат разбирается в тонкостях семейной кухни Сурлуга.

Гардероб принимается разливать чай, и выглядит это довольно стрёмно, поскольку он не обладает особой грацией, а чашечки малюсенькие. Азамат дважды очень тактично пытается взять это дело в свои руки, но видимо, слишком тактично. В итоге случается неизбежное -- дрогнувший в руке чайник сносит графин с хримгой прямо в жаркое... но вдруг графин как будто отскакивает и встаёт на своё место, даже не шатаясь.

В разговоре наступает неловкая пауза. Алтонгирел пронзительно смотрит на Айшу. Она мучительно краснеет и завешивает лицо волосами. Ажгдийдимидин поджимает губы и уставляется в пол.

-- Да ладно тебе, -- начинает было Азамат защищать девочку. -- Ну бывает...

Уд, как ни в чём не бывало, промокает губы салфеткой и в разговорной манере сообщает:

-- Извините, это я. Жалко такую вкуснятину хримгой портить, правда, Хотон-хон?

-- Не говорите, -- машинально реагирую я. -- Вообще не понимаю, как они её пьют.

Алтонгирел, однако, не разделяет нашу женскую солидарность в решении сделать вид, что ничего не было.

-- Вы хотите сказать, что имеете духовные способности? -- подозрительно вопрошает он, щуря глаза на Уд.

-- Да я вообще не очень хочу говорить, -- немного нервно усмехается она.

Ажгдийдимидин закатывает глаза, а потом вперяет их в Алтошу, мол, молчал бы.

-- Послушайте, -- снова принимается резонить Азамат, -- Уд-хон, если вы пытаетесь защитить Айшу, то это лишнее, в конце концов, она в самом начале обучения, а такие вещи очень трудно контролировать...

Уд каркающе смеётся.

-- Да уж мне можете не рассказывать, я не понаслышке знаю, каково это!

Ажгдийдимидин шикает на неё и принимается что-то шипеть, от чего посуда на столе подрагивает и шатается.

-- Сам молчи, -- огрызается на него Уд. -- От тебя вреда поболе будет.

-- Я не совсем понимаю, зачем делать из этого такую страшную тайну, -- встреваю я. -- Тем более, тут вроде бы все свои. Право же, Старейшина, мы вам свои секреты доверяем, чего вы-то так нервничаете?

Ажгдийдимидин собирается с духом и выдавливает:

-- Привычка.

Алтонгирел, которому напомнили о секретах, притухает, возможно, задумавшись о своих собственных. Айша пялится на Уд во все глаза.

-- А вы тоже этот, квазар? -- с детской непосредственностью спрашивает Кир.

-- Нет, -- ухмыляется Уд. -- От этого хотя бы боги избавили, нам одного на семью было вполне достаточно.

-- Может, десерт? -- вклинивается Сурлуг, убедительно изображающий, что ничего не случилось. -- Сынок, принесёшь?

Гардероб, который, кажется, и правда пропустил мимо ушей весь разговор, послушно отправляется на кухню. Сурлуг меж тем поворачивается к Айше и гладит её по голове.

-- Мы за тебя очень рады, -- сообщает он и, в ответ на её недоумевающий взгляд, поясняет: -- Повезло тебе с пробивным наставником. В наше-то время девочек не брали.

Айша сочувственно смотрит на Уд.

-- А можно ещё спросить? -- снова встревает Кир.

-- Может, не стоит, -- замечаю я.

-- Кир, правда, -- начинает Азамат.

-- Я никому слова не скажу! -- настаивает он.

-- Да спрашивай уж, чего теперь-то, -- отмахивается Уд.

-- Я только узнать, вы как-то используете свою силу? Ну, кроме как случайно?

Уд качает головой и некоторое время молчит, потом вздыхает.

-- А как её не использовать? Консультирую немножко, в клубе да по совету, людям ведь надо. Но денег не беру! -- она быстро взглядывает на Азамата.

-- Уд-хон, давайте я поясню, -- тут же реагирует он. -- Я ничего не имею ни против вас лично, ни против других женщин в такой же ситуации. Я здесь не как должностное лицо, просто в гости пришёл. Клянусь, что от меня никто ничего не узнает.

Она кивает с отстранённым видом.

Ажгдийдимидин строит рожи и пишет на своём экране "Сурлуг, я, пожалуй, ещё лет двадцать обойдусь без гостей". Человек-гора заметно грустнеет.

-- Слушайте, Уд, -- негромко зову я. -- А можно я вам тоже вопрос задам, только не при мужчинах?

Она кивает и встаёт, мы вместе выходим в небольшую уютную комнату рядом с гостиной, вероятно, кабинет для общения с опекой.

-- Я вот о чём... -- начинаю я.

-- Я пила таблетки, -- перебивает она, -- и сила никуда не уходила. А уж когда беременная была, вообще из дому выйти было боязно, и так деревянная мебель побеги пускала, а жареный лебедь яйца нёс.

-- Ох мамочки, -- вздыхаю я. -- Что ж у Айши-то будет?

Уд усмехается.