О детях и прочей нечисти

— Это очень скучно и занимает весь день.

— Драться не скучно, — протестует Кир и прикусывает язык, осторожно поглядывая на меня.

— О, я не сомневаюсь, что драться тебе очень весело. Но драться не придётся. Никто на меня не будет нападать, и даже гадостей в лицо никто не скажет.

— А тогда зачем вам телохранитель? — не понимает Кир.

— На всякий случай. Чтобы Азамат за меня не волновался.

— Понятно, — Кир вздыхает.

— Если тебя интересует моё желание, — начинаю я, тут же вызывая его полное внимание, — то оно заключается вот в чём. Обычно я работаю не одна, а с помощницей. Поскольку я сейчас официально в отпуске, помощницу я передала Яне. Но одной очень неудобно, а ты всё равно будешь везде со мной ходить. Вот и принесёшь пользу.

— Так я ж не умею ничего! — удивляется Кир.

— Освоишься, — отмахиваюсь. — Пошли, покажу тебе инструменты. С аппаратами ты и сам разбираешься без особых проблем. Пошли — пошли, чего сидишь?

Я открываю все свои чемоданы и раскладываю по ковру лотки с содержимым; Кир смотрит на мои богатства круглыми глазами.

— Я думал, у вас тут одежда с драгоценностями…

— Дребедень я в деловые поездки не таскаю. Вот гляди, это называется скальпель, это пинцет, это зажим…

К тому времени как Азамат возвращается из офисной части в конце рабочего дня, Кир уже натренировался подавать по требованию нужный инструмент, надевать стерильный костюм и менять мне маску. Конечно, в ответственный момент может и напутать, но я сама начинала своё медицинское образование примерно в том же возрасте и вроде бы неплохо справлялась с такими заданиями, хотя для меня тогда это была просто игра. Киру же в приюте наверняка приходилось работать и пользоваться результатом своих трудов (вряд ли Гхан содержал их своим горбом), так что он, по идее, должен быть сознательнее.

— Не могу сказать, что тебе идёт, — изрекает Азамат, рассматривая Кира в мешковатом белом хирургическом костюме.

Кир корчит рожу, которая идёт ему ещё меньше.

— Мы тут не ради красоты стараемся, — говорю. — Если ему придётся торчать со мной в операционной, должен знать, как соблюдать стерильность.

— Логично, — Азамат склоняет голову на бок и улыбается. Мне. Заговорщицки. И чего мне всё время кажется, что я могу что — то провернуть тайком от него?

Муж тем временем достаёт из — за пазухи диля замшевый мешочек и протягивает Киру.

— Держи, завтра наденешь.

Кир озадаченно развязывает шнурок и вытряхивает на ладонь в резиновой перчатке большой кулон на толстой цепочке.

— Что это? — удивляется он.

— Твой опознавательный знак, — объясняет Азамат. — Люди ведь не знают тебя в лицо, а вот по этому гербу сразу поймут, что перед ними князь. Только смотри не потеряй, это историческая реликвия, со смерти младшего брата Императора Аэды хранилась в Долхотском музее.

— Это носил какой — то мёртвый человек? — неуютно переспрашивает Кир.

— Это носили несколько десятков ныне покойных младших князей за последние пятьсот лет, если я не ошибаюсь, — сообщает Азамат. — Так же как Императорский венец носили несколько десятков Императоров до меня. И то, и другое почистили прежде чем отдать нам, если тебя это интересует.

Кир задумчиво кивает, рассматривая герб. Я тоже вытягиваю шею поглазеть. Штуковина с мою ладонь размером, платиновая, с ажурными краями. В центре круг, покрытый выпуклым узором, пустоты в котором заполнены разноцветной эмалью. Посредине круга золотое дерево с малюсенькой кроной и огромной корневой системой.

— А ему… — косой взгляд на дверь детской, — что — нибудь такое полагается? — спрашивает Кир, покачивая кулон на ладони и наблюдая за бликами.

— Да, но попозже, — кивает Азамат. — Когда ему исполнится три года. Пока что маловат носить. Кстати, как тебе, держать не тяжело?

— Нет, — пожимает плечами Кир.

— Ну значит, всё в порядке, — улыбается Азамат.

Я прикидываю вес платиновой хреновины такого размера да ещё с цепью и вспоминаю свой хом. Видимо, принцип тот же.