О детях и прочей нечисти

— Ну нет, — я окончательно просыпаюсь. — Мне наплевать, какой у вас там график. Если ваш фотограф прилетит раньше полудня, будет сидеть в снегу под дверью и ждать, потому что телефон и дверной звонок я отключу.

— Как скажете, — невозмутимо соглашается странник. — Значит, после полудня. Так когда вас в столице ждать?

— Не знаю, оставьте номер на охране, я вам позвоню.

— Договорились, — кивает он. — Только не тяните, а то если опоздаем к первому дню, никто читать не будет.

Я выдавливаю нечто невразумительное, желаю страннику удачного дня и вырубаю на фиг домофон, чтобы не перезвонил. Я как — то привыкла уже, что на Муданге ко мне все относятся даже с чрезмерным уважением, а тут вдруг такой обычный хамоватый делец, я даже растерялась. Можно подумать, это мне нужно, чтобы он взял у меня интервью! Хотя, возможно, он и правда так думает. Кто их знает, муданжцев, какое у них отношение к прессе.

Повздыхав по утраченным часам блаженного утреннего сна, я понимаю, что обратно ложиться бессмысленно и топаю вниз. Если сюда завтра нагрянет этот его фотограф, нужно хотя бы условно навести порядок. Чистоту — то уборщик организует, но вот открою я шкаф со словами «а тут у меня меха», а оттуда сойдёт лавина из сорока мешков с неразобранными подарками от подданных, потому что в шкаф с мехами я заглядываю реже всего, а он большой.

В общем, полдня мы с Алэком занимаемся нервной уборкой. Не сказать чтобы мелкий мне помогал, но и мешает не очень. Так, хватается за вещи время от времени, а если я слишком часто нагибаюсь, он решает, что это я так с ним играю, и принимается прыгать в слинге, что не очень меня радует. Так что я стараюсь нагибаться поменьше: сортирую посуду, проверяю, не завалялось ли в холодильнике какого — нибудь рассадника разумной жизни со щупальцами и вычёсываю зверьё. Котам нравится, кунице не очень. Мешки с неразобранными подарками я выволакиваю на середину гостиной, придут мужики — вместе будем разбирать.

В конце концов я решаю, что люди интересуются моей повседневной жизнью, а не декорациями, так что хватит бегать, пора заняться чем — нибудь успокаивающим, например, поплести заброшенный гобелен с каверзным богом Учоком. Подумав, я устраиваюсь с этим делом на кухне, а то в гостиной висит гобелен с Ирликом и косит на меня глазом. Знаю, что глюки, но провоцировать не хочется. Алэк вскорости засыпает, примотанный ко мне — занятие и впрямь успокаивает. Учок, кстати, выходит довольно красиво, несмотря на толстые нитки и крупный узор. Поскольку он осенний бог, одежды на нём побольше, чем на Ирлике, и вся она наводит на мысли об урожае и листопаде. Мне уже не первый раз чудится, что от ниток пахнет тыквой. Не знаю, может, их делают из чего — то такого…

Заплетшись, я начисто отключаюсь от реальности, и когда мои охотники неожиданно и шумно вваливаются в прихожую, я прям пугаюсь.

— Лизонька! — гремит Азамат. — Встречай, ты где? Мы с добычей!

И действительно, опять вся прихожая в кровавых тушах.

— Вижу, — говорю. — Только я вас так рано не ждала, ничего не готовила, суп со вчера остался, а так…

Азамат бросает взгляд на часы.

— Ничего себе рано, уже заполночь. Ну ладно, сейчас мы быстренько зажарим птицу на вертеле, давайте, ребят, несите всё на кухню, пока тут пол не запачкали.

Я тоже смотрю на часы. И правда, уже ночь. У меня Алэк последний раз ел до того, как я за гобелен села, чуть не полсуток назад. Чудеса да и только. Алэку и самому приходит в голову, что пора бы и покушать, и он начинает голосить и стучать по мне пятками.

— Ого, — слышится голос Азамата с кухни. — Да ты, я смотрю, заработалась.

Это он гобелен заметил. И правда, Учок почти готов, только фон осталось сделать. Я в этот раз попробовала новую технику, в которой не обязательно строго снизу вверх всё полотно плести, можно начать с центральной фигуры.

— Красиво, — замечает Арон, перекладывая из мешка в раковину каких — то длинношеих птиц. — Я смотрю, вы втягиваетесь в муданжскую жизнь, Лиза: никакого ужина, зато гобелен!

— Пойду покормлю ребёнка, — мрачно отвечаю на это я.

Позже я присоединяюсь к суете на кухне вместе с бодрым, выспавшимся Алэком, который ещё не скоро даст нам пощады.

— Ой, Лиза, давайте я с ним посижу, — предлагает Кир с мольбой в голосе.

— Действительно, — поддакивает Азамат. — Поменяйтесь, а то у Кира уже нож в руках не держится.

Я с отвращением смотрю на перья и шкуры.

— Смотря что надо делать.

Азамат ставит передо мной большой таз с бесформенными кусками чьего — то мяса.

— Замаринуй, возьмём с собой в приют, там и пожарим, чтобы всех угостить.

Я ворчу, что шашлык детям не полезен, но не особенно сопротивляюсь. Не знаю уж, кого они такого подстрелили, но с этой горой мяса нам своими силами не справиться.

— Ну у тебя тут, Азамат, угодья, — видимо, не в первый раз уже восхищается Арон. — Чтобы в степи да столько настрелять… ухх! Я бы прям всегда тут жил.

— Через полмесяца зима начнётся, — отвечает Азамат. — А зимой только с голоду охотиться можно. Так что набивай закрома сейчас, а там уж до лета.