О дивный новый мир. Остров (сборник)

Учеников, как несколько снисходительно подумал про себя Уилл, в какой-нибудь буддийской воскресной школе. Однако на самом деле, как он с немалым удивлением узнал, эта провинциальная и простоватая с виду общественная деятельница последние шесть лет совмещала работу библиотекаря с обучением молодежи йоге любви. Теми методами, как предположил Уилл, от которых паническим бегством спасался Муруган, а Рани, охваченная почти кровосмесительным чувством собственницы, считала столь возмутительными. Он открыл рот, чтобы задать ей несколько вопросов. Однако его рефлексы оказались настроены на более высокий уровень, требовавший совершенно иной разновидности общественной деятельницы. И потому вопросы попросту не шли у него с языка. Да и ему больше не дали времени для удовлетворения любопытства, потому что миссис Рао уже успела оседлать другого своего любимого конька.

– Вы себе даже не представляете, – сказала она, – какие трудности мы испытываем при таком климате с книгами! Бумага гниет, клей разжижается, обложки рассыпаются, насекомые свирепствуют. Порой представляется, что литература и тропики попросту несовместимы.

– А если верить вашему Старому Радже, – заметил Уилл, – литература несовместима со многими другими местными реалиями помимо климата. Несовместима с чистотой помыслов человека, несовместима с философской истиной, несовместима со здравым смыслом личности и разумно устроенной общественной системой. Словом, несовместима ни с чем, кроме дуализма, преступного безумия, несбыточных ожиданий и ненужного чувства вины. Но не стоит беспокоиться. – Он скривился в грубоватой усмешке. – Полковник Дипа все расставит по своим местам и наведет порядок. После того как Пала подвергнется вторжению, будет отдана на откуп военным, нефтяникам и крупным промышленникам, у вас, несомненно, наступит Золотой Век литературы и богословия.

– Как бы мне хотелось посмеяться над этим с вами, – сказал Виджайя. – Но проблема в том, что вы скорее всего правы. У меня есть дурное предчувствие, что мои дети вырастут и увидят, как сбываются ваши пророчества.

Они вышли из джипа, припарковав его между телегой с запряженным в нее волом и новеньким японским грузовиком у въезда в деревню, и пошли дальше пешком. Проложенная между домами с соломенными крышами, окруженными тенистыми садами, пальмами, папайями и хлебными деревьями, узкая улочка вела к рыночной площади. Уилл остановился, оперся на бамбуковую палку и огляделся по сторонам. В одном конце площади располагалось здание в очаровательном стиле восточного рококо с оштукатуренным розовым фасадом и с башенками в виде беседок по всем четырем углам – очевидно, что-то вроде мэрии или местного совета. Прямо напротив него через площадь стоял небольшой храм из красноватого камня, на главной башне которого, уровень за уровнем, красовались скульптуры, последовательно излагавшие легенду о том, как Будда превратился из капризного ребенка в Татхагату. Между этими главными сооружениями более половины пространства занимал огромный баньян. В проходах между его несколькими стволами и вокруг дерева, пользуясь густой тенью, поставили свои лотки несколько мужчин и женщин, занимавшихся торговлей. С трудом пробиваясь сквозь зеленую гущу листвы наверху, лучи солнца то высвечивали ряд черных и желтых кувшинов для воды, то сверкали в серебре браслетов, то падали на раскрашенные от руки игрушки. Рядом горами громоздились фрукты, лежали отрезы хлопчатобумажных тканей, девичьи платьица в цветочек. Но больше внимания привлекали белозубые улыбки людей, смуглая с золотистым отливом кожа почти полностью открытых тел.

– Здесь все выглядят поразительно здоровыми, – отметил Уилл, когда они проходили мимо лотков под раскидистой кроной дерева.

– Они выглядят здоровыми, потому что действительно здоровы, – сказала миссис Рао.

– И радостны, что большая редкость.

Он подумал о лицах, которые видел в Калькутте, в Маниле, в Ренданге-Лобо. Да что там далеко ходить, достаточно вспомнить лица, которые каждый день встречаешь на Флит-стрит или на Стрэнде.

– Даже женщины, – изумлялся он, переводя взгляд с лица на лицо, – даже женщины выглядят счастливыми.

– Им не приходится ставить на ноги десятерых детей, – попыталась объяснить это миссис Рао.

– Женщины не рожают по десять детей и там, где живу я, – сказал Уилл. – И тем не менее… «Помечены слабостью, помечены горем»[62].

Он остановился ненадолго, глядя, как женщина средних лет взвешивает ломтики высушенного на солнце плода хлебного дерева для совсем молоденькой матери, у которой младенец висел в специальной сумке за спиной.

– От них исходит почти видимое сияние, – подвел он итог своим наблюдениям.

– А все благодаря майтхуне, – с триумфом сказала миссис Рао. – Благодаря йоге любви.

Ее лицо тоже осветилось выражением, в котором смешались религиозный экстаз и профессиональная гордость.