О дивный Новый Свет!

Тем временем, детей передали для осмотра Ренате. Но они, узнав, что придется раздеться догола, наотрез отказались проходить осмотр у женщины, и пришлось их отвести к одному из медиков с «Москвы», который и передал анализы Ренате. Конечно, результаты анализов будут лишь через какое-то время, но, согласно первичному осмотру, они полностью здоровы, обладают недюжинной силой и, согласно тестам, интеллект у них намного выше среднего. Вот с детьми, спасенными тогда из тюрьмы в Ревеле, было похуже – с умом у них все было в порядке, а вот со здоровьем – дистрофия, глисты, чесотка, ну и так далее и тому подобное. Их оставили на Котлине – сейчас их там лечат и учат…

А у этих и с обучением все было в порядке – читать и писать они научились еще в Лямцах, а отец Евтихий им преподал и чистописание, и арифметику, и философию, и даже начатки церковнославянского и греческого языка. Кто-то из наших для них уже учебники выбирает – будем их учить. Опыт работы с ними пригодится при обучении других переселенцев, ведь нам нужно не четыре человека, а как минимум две-три тысячи – сотни полторы на Святую Елену, а оставшихся в Русскую Америку. Да и планы послать партию на Бермуды никуда не делись.

Впрочем, ребята чего только не умели; они знали и кораблестроение, конечно, в поморском варианте, и кузнечное дело, и портняжное, и скорняжное, да и купеческое им давалось легко, пока их ладья не сгорела со всем товаром. Наверное, и многие из наших будущих переселенцах будут обладать полезными навыками.

Я отвлекся от своих мыслей и увидел, что Нева повернула направо, а по левому борту при впадении реки Охты, на мысу, находились церковь и несколько крупных деревянных и более мелких, но добротных, двухэтажных крестьянских домов. Когда-то я читал, что нижний этаж – это скотина, а верхний – жилые помещения, амбары и сеновал. Похоже, народ здесь не бедствует…

«Победа» встала на якорь. Для промера глубин мы послали одну шлюпку, а визит царскому наместнику решили совершить сразу на двух.

Через несколько минут, наши лодки подошли к мосткам на Охте, прямо под государевым двором. Но не успели мы пришвартоваться, как на мостке выросли две фигуры, в красных кафтанах и с бердышами.

– Кто такие? – вопрошал первый, по-видимому, главный.

Я встал в полный рост.

– Веди нас к государеву наместнику, – сказал я. – Я Алексей Алексеев сын, князь Николаевский.

– Какой-какой князь? – рассмеялся тот. – Не знаем никакого князя Николаевского. А ну пошли отсель!

Мимо меня пронеслись две тени, и оба краснокафтанника оказались в клещах – Ринат Аксараев и Саша Сикоев вывернули им руки. Саша издевательски сказал:

– Так будет с каждым, кто без должного почтения отнесется к светлейшему князю. А ну ведите нас к вашему начальнику, смерды!

– Мы не смерды, мы люди боярина Богдана Хорошева, – с обидой сказал один из них.

– А нам без разницы. Жить хочешь, отведи нас к своему боярину.

Хорошев оказался пузатым дядькой лет сорока. Узнав, с кем имеет дело, и посмотрев на «Победу» – что заставило и его измениться в лице – он сказал:

– А не ты ли побил шведов у Ревеля? А то слух сюда уже дошел.

– Ну, я. А что?

– Благослови тебя Господь! А что теперь?

– Теперь всем русским есть бумага – можно беспошлинно торговать со Швецией и свободно проходить Датскими проливами в Северное море. Только срочно нужно мне будет с государем встретиться, рассказать ему и про нашу Америку, и про то, что сейчас происходит со шведами.

– Хорошо, если так. А на моих людей не серчай – ты, не обижайся уж, одет странно весьма, вот они и не поверили, что ты князь.

Да, подумал я, то, что в Копенгагене и Брюсселе катило, здесь казалось весьма стрёмным. Впрочем, то же самое мне говорили Ленины подруги в Питере двадцатого века – мол, одет ты не то чтобы очень. Одна даже заставила меня прибарахлиться в валютном магазине. Ну что ж, надо будет и здесь соответствовать.

– Боярине, а не ты ли государев наместник в этих краях?

– Аз есмь, – улыбнулся тот. – Отобедай со мной, княже, а послезавтра я в Москву уезжаю. Могу взять и тебя с собой, и твоих людей, кого захочешь.

– Богдане, а не хочешь покушать на моей «Победе»?

Богдан сказал:

– Ты знаешь, княже, боязно мне, а хочется. Ладно, пойдем к тебе. Только дозволь мне взять с собой сына моего, Тимофея, а еще отца Пафнутия и некоторых людей моих.

Сначала мы подошли под благословение к отцу Пафнутию, который сказал Богдану:

– Православные это люди, вижу я.

«Некоторых людей» оказалось два десятка – включая одного из тех самых незадачливых стражников, который оказался начальником стражи Богдана, Евсеем Кулагиным. По дороге к «Победе», Саша сказал ему:

– Не держи на меня зла, человече.

– Да ладно уж, – сказал тот. – Не хотел бы я биться против тебя и таких, как ты.

Сначала я показал князю и его людям «Победу». Не всё, конечно, но наши пушки, краны и другие машины, а особенно огромные размеры потрясли их до глубины души. Отец Пафнутий даже стал поглядывать на нас с опаской, но, увидев нашу корабельную церковь, сказал:

– Если здесь Божья церковь, то все это от Бога, а не от нечистого.