О дивный Новый Свет!

И еще. Вчера вечером я почувствовал, как царапины от колючек ежевики начали болеть все больше. Не будь я дураком, я бы пошел к врачу на «Астрахани» – но я, увы, не нашел ничего лучшего, как отправиться в наш врачебный центр; Лиза, которую уже успели назначить одним из заместителей матушки Ольги, дежурила там днем, а вечером я надеялся, что будет сама матушка. Но, переступив порог кабинета, я узрел Ренату Башкирову – судового врача «Форт-Росса».

Рената была кузиной Миши Неделина. Не так давно, ее бросил муж, и она, такое впечатление, невзлюбила практически весь мужской пол. Единственными исключениями являлись сам Миша, Володя, который без вопросов взял ее на работу по просьбе друга, и отец Николай. Врачом она была неплохим, но, узнав о том, что меня бросила моя первая супруга, сказала:

– Значит, ты сам был виноват – довел женщину.

Я тогда промолчал – какой смысл был доказывать ей обратное? Но она единственной из всех всегда смотрела на меня волком. Мне бы сказать, что зашел по ошибке, но я рассказал, что сильно поцарапался колючками, и мне было приказано раздеться. Увидев, что царапины были у меня и на филейной части (меня не раз и не два хлестали по спине – и пониже – ветки, которые я отводил рукой), она процедила:

– Что это ты в голом виде по колючкам шастал?

Но помазала меня йодом, заклеила некоторые места, и сказала приходить завтра вечером на контроль. В это время зашла Лиза, бросила один взгляд, и вышла; за ужином я увидел, как Рената ей что-то втолковывала.

Когда ужин закончился, и Володя мне напомнил про мою завтрашнюю лекцию, я решил подойти к Лизе – тем более, что она сама предложила мне свою помощь. Но она посмотрела на меня, как на пустое место, и демонстративно встала и ушла. С горя я вместо библиотеки пошел в «Фили», где взял из холодильника бутылку фленсбурговского «Пильзнера» (команда затарилась немецким пивом в Любеке) и стал размышлять о том, что второй раз я теряю свою Лизу, причем на этот раз абсолютно безвинно.

Подошла Лена и спросила, что случилось. Я не хотел ей говорить, но пришлось. Выслушав меня, она посмотрела на меня и сказала:

– Поговорю я с твоей Лизой. Все-таки я тебя не так плохо знаю, и все мои подруги в Питере, как одна, были от тебя без ума – и многие из них даже недоумевали, почему ты был таким джентльменом. Практически все из них, знаешь ли, надеялись на большее, чем созерцание белых ночей. Так что я не могу себе представить, чтобы ты занялся развратом в зарослях ежевики – тем более с малолеткой.

– Спасибо, Леночка!

– Не знаю, получится ли… Только ты не забывай про доклад. Кстати, Аля уже не раз спрашивала, когда тебе понадобится ее помощь.

Доклад я в тот вечер подготовил с Алиной помощью, но Лиза так и не пришла. Да и на следующее утро она демонстративно села за другой стол, а Лена с несколько виноватым видом лишь пожала плечами.

Так что наша экспедиция была для меня хоть какой-то возможностью отвлечься. Мы решили прогуляться к «Выдре» пешком – Володя, Сара (в качестве гида), и я. Сначала, впрочем, мы зашли к Джону и спросили, чем мы можем распоряжаться из найденного на его корабле, а что он хочет оставить себе.

– Все, что мы хотели для себя, – сказал старый пират, – мы давно уже взяли. Так что все там ваше.

По рассказам Джона, большую – или бОльшую – часть золота и другой добычи они достали почти сразу, и многое хранилось у Джона и Мэри, смешно даже сказать, в обычном сарае. Джон присовокупил:

– То, что в сарае – наш вклад в общее дело, а вот то, что в доме – приданое моей Сары.

И многозначительно посмотрел на меня. Хорошо еще, подумал я, что этого взгляда не увидела Лиза.

«Выдра», судя по повреждениям, налетела в свое время на камни – и ее сумели вытащить после этого на берег. В каютах мы не нашли ничего интересного, кроме пустого тайника в капитанской каюте, про который нам рассказал сам Джон. Мы спустились в трюм.

Там оставалось несколько рассохшихся бочек – судя по всему, в них была когда-то вода; Сара сказала, что другие бочонки – с солониной и с вином – давно уже были выгружены. Там же мы нашли несколько полусгнивших сундуков. В большинстве из них были серебряные слитки и монеты, большей частью с перуанским клеймом – его нам указала Сара – а в парочке было золото в виде монет и слитков (тоже с клеймами).

Я вдруг заметил, что один из сундуков, был выполнен из тика, дерева, которое практически не гниет. На нем был вырезан герб Манилы – башня, и под ней морской дракон с крестом. В нём оставалось несколько зерен перца – давно уже слежавшегося и испортившегося. Но он показался мне на удивление маловместительным для своего размера, и слишком тяжелым. Но как я ни осматривал днище, оно было подогнано настолько хорошо, что не было похоже, что там есть какой-либо тайничок. Кстати, там были потемневшие от времени следы ножа – кто-то до меня явно пытался поддеть дощечку, но безуспешно.